— Вы упомянули о крепких переводческих орешках — с какими подводными рифами вы сталкиваетесь в случае работы над книгами Мо Яня?

— Средства своего выражения Мо Янь черпает из говора деревенских жителей или небольших городов Китая. Это простые люди, и это очень типично в его творчестве, язык рассказчика, который близок народному языку. Это очень важно сохранить, не упустить из виду и найти в языке перевода — чешском в данном случае — смысловые эквиваленты. Это также очень сочный язык, который изобилует нецензурными выражениями — язык китайских деревенских жителей очень матерщинный, так что найти эквиваленты в чешском языке бывает совсем непросто.

Светлана Алексиевич — прозаик, с именем которого после смерти Василя Быкова прежде всего ассоциируется белорусская литература. Ее книги «У войны не женское лицо», «Последние свидетели», «Цинковые мальчики», «Зачарованные смертью», «Чернобыльская молитва» изданы в 23 странах мира. Лауреат 17 международных премий. За последние

10 лет в Белоруссии не издано ни одной ее книги.

В России в начале 2004 года вышла в издательстве «Пальмира» книга Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» — впервые без цензурных купюр.

— Совсем недавно в одной из центральных газет появилось сообщение, что Александр Сокуров, отложив фильм о любви, продолжает снимать тетралогию о власти. Ты тоже отодвинула работу над книгой о любви и дополняешь и переиздаешь старые книги, время и место действия которых Великая Отечественная война, Афганистан, Чернобыль, вся советская эпоха. Ты считаешь, это сейчас важнее?

О проигранной битве

Я стою на этой трибуне не одна ... Вокруг меня голоса, сотни голосов, они всегда со мной. С моего детства. Я жила в деревне. Мы, дети, любили играть на улице, но вечером нас, как магнитом, тянуло к скамейкам, на которых собирались возле своих домов или хат, как говорят у нас, уставшие бабы. Ни у кого из них не было мужей, отцов, братьев, я не помню мужчин после войны в нашей деревне — во время второй мировой войны в Беларуси на фронте и в партизанах погиб каждый четвертый беларус. Наш детский мир после войны — это был мир женщин. Больше всего мне запомнилось, что женщины говорили не о смерти, а о любви. Рассказывали, как прощались в последний день с любимыми, как ждали их, как до сих пор ждут. Уже годы прошли, а они ждали: «пусть без рук, без ног вернется, я его на руках носить буду». Без рук ... без ног ... Кажется, я с детства знала, что такое любовь ...