noblit.ru
Анатолий Азольский. Диверсант. Издательство БММ, 2015.
Известный российский прозаик, лауреат Русского Букера, Анатолий Азольский в советское время долго писал в стол. В конце 80-х и в 90-е начал активно публиковаться. Основная тема его книг – борьба одинокого героя против системы. Одна из статей известного критика Евгения Ермолина об Азольском так и называется «Одинокий герой». Книга «Диверсант» (2002) получила редкое для серьезной прозы внимание со стороны кинематографистов, по ее мотивам были сняты сериалы. «Диверсант» представляет собой не столько литературный боевик, сколько психологический роман о разведчиках, причем, что важно, психологизм героев раскрывается не только во время выполнения заданий, но спустя годы после войны. Разведчики мало изображаются писателем на заданиях и куда больше в общении с инструкторами, военным начальством, друг с другом и с простыми людьми. По сути, Азольский пишет о том, что в СССР мало было быть просто героем, надо было быть правильным героем. А вот что значит быть правильным – вопрос сложный. Как минимум, не перечить и уметь угадывать желание тех, кто выше тебя.
В этом романе рассказывается о жизни и судьбе простого пацана Лени Филатова, который с началом войны стал одержимо рваться на фронт. По возрасту он не подходил, поэтому, сбежав из дома, попал в действующую армию лишь изменив возраст. Он стал разведчиком. Его напарники – это умудренный опытом Григорий Калтыгин и прячущий свое прошлое молодой солдат Алеша Бобриков. Калтыгин некогда предал родителей, выдав их и заставив вступить в колхоз. А Бобриков, похваляющийся какой-то древней европейской родословной, сторонится органов. Эту троицу забрасывают в тыл немцам, где они выполняют задания. В их кругу царят странные отношения. Они вроде друзья и не друзья. Они помогают друг другу и при этом каждый стоит за себя. И тем не менее после войны Леня Филатов пытается отыскать своих напарников с таким рвением, как если бы это были родственники.
Книга Азольского не принадлежит к ряду произведений, которые обычно проходят в школе, то есть произведений, где рассказывается, что советскому солдату тяжело, но он все равно победитель и поэтому герой. Хотя действующих лиц в «Диверсанте» и можно назвать героями, от героизма своего они скорее страдают. Они герои вопреки системе, иногда даже настолько, что система хочет от них избавиться. Опытный разведчик Калтыгин, солдат Алеша Бобриков и пацан Леня Филатов в годы войны выполняют опаснейшие задания, добывают пленных и важные документы, однако после войны оказываются объектом поиска спецслужб, да и в ходе войны иногда получают такие задания, что понятно – суть их только в том, чтобы они не вернулись. Пока они трудятся в тылу врага, рискуя жизнями, военная прокуратура размахивает папками с заведенными на них делами. Дела эти легко закрыть, но никто не хочет – все «дорожат спрятанным за пазухой камнем». Поэтому эти разведчики-победители всерьез пытаются обустроить жизнь за границей, в зоне американской оккупации, потому что дома для них жизни нет. Азольский прямо пишет и о СМЕРШЕ, и о штрафбатах, но изображение этой подлинной окопной правды, давно потерявшей свежесть позднесоветского откровения и сегодня ставшей общим местом уже даже в кино и сериалах, не является для писателя самоцелью. Он не выворачивает, как Солженицын или Астафьев, толщи грязной истины, а скорее скользит по ее поверхности, от детали к детали, через второстепенные образы, чтобы таким парадоксальным образом вновь рассказать о том, что происходило с русским человеком и российским государством в начале сороковых.
Самое ошеломляющее ощущение от «Диверсанта» состоит в тотальном отсутствии единства нации, как нам это вдалбливали в школах. Единства не было ни на улицах в глубоком тылу, где могла заправлять шпана, ни среди солдат, которые могли находить время и силы на драки, ни на руководящих постах, где армейские начальники с трудом согласовывали действия. А самое страшное, что с человеческими жертвами никто не считался. Героям книги в одно из заданий удается сверх поставленной задачи раздобыть секретные документы (не трогая, фотографически запомнив их глазами). Когда они возвращаются к своим, попав не на тот фронт, их сначала долго подозревают в работе на немцев (что еще можно понять). Но даже когда они устанавливают контакт со своей частью и увиденные ими документы о секретной операции немцев начинают приобретать черты правдоподобия, об этой операции боятся сообщить наверх – это-де может поставить под сомнение компетентность командования, уже имевшего свой план действий. То, что в результате погибнут многие тысячи солдат, никого в общем-то не интересует. И таких ситуаций у Азольского описано много. Например, один пожилой хирург в госпитале отрезает раненому гниющую руку, но без консультации с другими врачами. Это преступление, без консилиума ампутировать конечности нельзя. Теперь хирургу грозит расстрельный список за вредительство (от чего его спасает Леня Филатов). Или после войны: где-то за Уралом Леня Филатов, спасаясь от НКВД, приходит на постой к женщине, которая фактически его продает другим женщинам за деньги и товары.
Но тогда возникает вопрос: если нет единства, как же страна выиграла войну? Ответ Азольского отсылает к классическому русскому архетипу спящего богатыря, который однажды просыпается. Это обычный русский мужик. Не солдат, именно крестьянин. Всю жизнь он мечтал о земле, но ему не давали. А когда дали (во время коллективизации), то работать на ней ему уже расхотелось. Этот мужик в первые месяцы войны отступал с армией. Но потом свалился в яму и осознал, что дальше бежать некуда. Тогда он озверел и погнал немца обратно. Это архетип отчаянного русского человека из народа, которого все пытаются сделать крайним, и который в ответ на это поднимается с печки и начинает крушить все вокруг.
Несмотря на предельную психологическую серьезность, «Диверсант» все же проходит по тонкой границе между вымыслом и реальностью. Ряд сцен может похвастаться супергероическими натяжками, но, очевидно, сделано это умышленно. Например, Леня Филатов, добывая портфель с немецкими документами, отрезает руку немца, его держащего. Отрезает как-то непонятно, отстреливая что ли. Почему бы не отцепить пальцы? В другом эпизоде он нюхом отыскивает неизвестно где зарытую в землю ампутированную руку раненого, чем спасает хирурга, не имевшего права ее отрезать без совещания с другими врачами. Наконец, пьяные генералы присваивают Филатову вполне себе официальное звание майора – и это в шестнадцать лет. Все это придает книге какую-то пеструю лихость, словно война – это не только тяжелые труды, риск и страх, но и еще и время, когда случаются удивительные события.
Книга Азольского о том, что Советский Союз времен войны – это цивилизация страха. Можно согласиться с тем, как учат разведчиков – любой движущийся объект воспринимать как врага. Можно согласиться и с поведением Калтыгина в тылу немцев, когда он отказывается верить простой советской женщине, сообщающей ему, что партизан в округе нет. Но на деле оказалось, что все остались врагами и в послевоенное время. Леня Филатов, прячась от НКВД, исколесил всю страну. И парадокс - чтобы сбежать в побежденную Германию, ему нужно поступать ровно наоборот – не убивать немцев, а спасать немецких военнопленных из советского лагеря. «Диверсант» написан в парадигме развенчивания мифов о войне и советской эпохи. После Солженицына, Астафьева, Некрасова, Богомолова, Воробьева и других Азольский не может претендовать на принципиально новое слово правды, многое отчасти уже было сказано. Однако для Азольского характерна особая интонация, того, что в военной теме кажется запретным – вымысла. В одном месте Леня Филатов признается, что он, может, и не воевал вовсе, а просто подслушал, будучи полковым кашеваром, все свои истории. Но несмотря на этот возможный вымысел, он может весьма нестандартно написать о немцах вразрез со всеми стереотипами: «Никакой железной дисциплины у них не было, нация эта всего-то отличалась серьезностью ко всякому делу, к военному – тем более, и никто из офицеров вермахта не щелкал каблуками и не орал «Хайль Гитлер». Азольский написал свою книгу «в назидание для юношек и девушек», но книга эта, конечно, не для подростков. Вряд ли они смогут оценить тонкости психологического портрета юного разведчика и тем более отличить правду от вымысла. Вернее, правду фактическую от правды художественной. Ничего такого, что могло бы оскорбить память, Азольский не придумывал. Наоборот, сделал для этой памяти очень много.
Сергей Сиротин