noblit.ru
Мы практически ничего не знаем о литературе Зимбабве. По-русски, правда, можно было прочитать «Безутешную плоть» Цици Дангарембги, но систематического издания произведений из этой страны мы не видим. По-английски доступно больше, и сегодня мы поговорим о книге Новайолет Булавайо «Нам нужны новые имена», которая во многом посвящена Зимбабве, но написана по-английски. Булавайо родилась и первые 19 лет жизни провела в Зимбабве, а потом эмигрировала в Америку. Ее роман отражает тот же опыт. Героиня книги рождается и живет в Зимбабве, потом подростком покидает родную страну и отправляется к тете в США. У многих в Зимбабве головы забиты Америкой, которая воплощает идеал не просто достатка, а именно даже богатства. Так вот поездка в США в этой книге оказывается несколько двусмысленным опытом. Довольно быстро становится понятно, что Америка – это не рай. К такому выводу приходили и другие африканские писатели, например, Чимаманда Адичи в романе «Американха». Ставит Булавайо и этический вопрос, строго спрашивая со своей героини. Если ты такая патриотка, то почему живешь в Америке? Роман Булавайо не про обретение счастья, а про мытарства людей, которые не имеют родины, потому что в такой родине невозможно жить. А лучше сказать, что с родиной остается только неуловимая ментальная связь. Помочь же родной стране делом никто не в состоянии. Все сгнило, не из чего строить.
Первое, что мы видим, открывая роман Булавайо, - это беспросветная бедность. Где-то в Зимбабве есть стайка детей, среди которых и главная героиня по имени Дарлин. Целыми днями эти дети шляются по улицам и воруют гуаву из огородиков, примыкающих к домам. Они не жадные и не злые, им просто нечего есть. Особенно они повадились ходить в местечко под названием Будапешт, потому что здесь встречаются и богатые дома. Дети ничего не знают о мире, их кругозор очень узок. Правда, они знают Леди Гагу и Селин Дион. Как-то в Будапеште они встретили женщину, которая ела какой-то загадочный плоский предмет, вероятно, кондитерское изделие. Они даже не поняли, что это, поскольку раньше никогда не видели. Но было ясно, что это можно съесть. Видя, что самим полакомиться этой штукой у них не получится, они просто начали осыпать женщину криками. Как выразить страдания этих детей от голода? Булавайо пишет так: «мы кричали, пока не ощутили запах крови в наших щекотных глотках». Для них имеет ценность все, что можно продать или обменять на еду. Однажды они наткнулись на повешенную женщину и заметили на трупе новые туфли. Это была несомненнная удача, ведь денег от продажи туфель хватит на буханку хлеба, а то и на полторы. Дети бегут и смеются.
Они голодные и никого не боятся. Как-то у одного из домов они встречают охранника, который выглядит просто нелепо – штаны с короткими штанинами, грязная обувь, перчатки, надетые несмотря на жару. Дети готовы просто обозвать его и даже бросить камни. Вызывающе они издеваются над ним: где твои наручники, рация, полицейская машина? Потом в дом въезжает дорогая машина Ламборгини Ревентон. Увидев ее, Дарлин уверена, что как только окажется в Америке у своей тети, то будет водить только такую. Вот какая она маленькая и изящная, специально для нее. Ее представление об Америке наивно, обычная детская мечта.
В случае Дарлин жизнь, правда, не всегда была тяжелой. Когда-то у нее был нормальный дом из кирпичей, и с нормальными комнатами, кухней и туалетом. Все было настоящим. А потом все это исчезло, потому что приехали бульдозеры и сровняли дом с землей. Теперь Дарлин ютится в жестяной лачуге в местечке с саркастическим названием Рай, где нет даже сносной кровати, а матрасы набиты куриными перьями и старым бельем. И имена людей вокруг нее все какие-то отчаянно магические, словно были даны с целью призвать добрые силы: Рожденный Свободным (Bornfree), Больше Нет Проблем (Nomoreproblems), Любить Больше (Lovemore), Мать Любовь (MotherLove), Свобода (Freedom), Прощение (Forgiveness). Мать Дарлин периодически уезжает на границу, чтобы торговать, а отец был вынужден отправиться на заработки в Южную Африку. Правда, денег он оттуда не присылал, а разлука с отцом стала травматическим опытом для девочки. Она искала отца глазами в мужчинах вокруг, но не находила. Когда отец вернулся, его здоровье оказалось полностью подорванным. При каждом приступе кашля, он сгибался напополам. Дарлин возненавидела его, мысленно прямо желая ему смерти: «Умри, умри, умри!» Действительно, это уже не человек, а просто больное тело. Отец спрашивает: вы все что ли ничего не понимаете? Зачем я учился в университете? Зачем нам такая независимость? Какой смысл так жить? Скажите мне! На его вопросы нет ответа. А Дарлин после потери прежнего дома боится спать. Если уснешь, могут присниться сны, в которых снова приедут бульдозеры и полиция. Эты сны неотвязны, как пчелы и дождь. Но и сказать, что воссоединение семьи, случись оно раньше, принесло бы счастье, тоже нельзя. Дарлин говорит: «Пусть лучше сам Сатана меня избивает, только не мать. Мать избивает меня так, будто хочет выпустить кровь и сломать кости, убить и похоронить». Дарлин немного лет, но она все прекрасно понимает. Глядя на взрослых, она ощущает их страдания. Они видит на их лицах ту боль, которая возникает после смерти близкого. Видит их слезы и чувствует сдавливание в их груди словно там огонь. Весь народ страдает от бедности и бесправия и ничего не может изменить.
Дарлин, как и многие, мечтает об Америке. Приятель по прозвищу Бастард поддразнивает ее: да, твоя тетя Фосталина сейчас в Америке, но что он там делает? Работает в доме для престарелых и подтирает испражнения за стариками. Хорошо известно, что все иммигранты занимаются этим. Дарлин возмущена. Образ Америки для нее священен, за подобные слова она готова избить Бастарда, заставив плеваться своими зубами.
Булавайо на страницах своей книги показывает, что в Зимбабве очень сильны традиционные представления о мире. Священников часто приглашают провести обряды, а люди верят в магическую силу предметов. Дед Дарлин укрывал партизан, которые сражались против белых в войне за независимость, и за это был убит. Теперь семье указывают, что он был неправильно похоронен, вследствие чего его внучка теперь одержима духами. Местный священник, полное имя которого звучит довольно длинно как Пророк Откровения Битчингтон Мборро, теперь хочет изгнать этих духов из нее. Но Булавайо, по-видимому, все-таки не лишена иронии, когда описывает эти практики. У дома другого священника, называвшего себя «лучшим целителем во всем Раю» висит табличка, на которой можно увидеть список услуг. Целитель помогает решить все проблемы, снять порчу и проклятия, приманить удачу, исправить гуляющих супругов, вылечить бездетность, насолить конкурентам на работе, освободить от преследования мертвыми, найти пропавшие вещи в доме и, разумеется, помочь получить визу за границу, особенно в США и Британию. Оплата принимается только в Форекс. Пророк Откровения Битчингтон Мборро тоже готов оказать помощь в исцелении отца Дарлин. Для этого необходимо принести в жертву козлов и искупать отца в их крови. Обряд будет стоить 500 американских долларов, но в принципе, если долларов нет, евро тоже сойдут. У семьи Дарлин таких денег нет, а отправить отца в больницу нет возможности, поскольку все врачи и медсестры в клиниках постоянно бастуют.
И все-таки люди, похоже, верят. Пример тому – женщина по прозвищу Мать Костей, которая заботится о Дарлин, когда мать девочки уезжает торговать на границу. Она очень религиозна, хотя этот тот самый случай, когда религиозность вырастает из темноты и невежества. Когда она отправляется на собрания своей церкви, то распевает церковные песни. Однако даже юной Дарлин понятно, что Мать Костей поет неправильно. Эта женщина слишком плохо знает английский, поэтому делает ошибки. Дарлин сейчас не ходит в школу, потому что все учителя разъехались туда, где платят больше – в Южную Африку, Ботсвану и Намибию. Но даже за то время, что она посещала занятия, она успела выучить английский лучше, чем Мать Костей. Пророк Откровения Битчингтон Мборро едва ли более грамотен, чем его прихожане. Английскую Библию он читает как первоклассник, да и то стремится поскорее закрыть, поскольку боится встретить сложное и труднопроизносимое слово. Дарлин на его фоне смотрится академиком. Возможно, именно начальные знания освободили ее от слепого поклонения культам. Видя на горе церковное собрание, поющих и переступающих ногами людей, она понимает, что на них снизошел дух. И тут же добавляет: «если на них он и снизошел, то мимо меня он просто прошел. Он всегда проходит мимо меня». Да и зачем он ей, даже если бы и снизошел? Дарлин прямо заявляет, что грехов у нее нет и исповедоваться ей не в чем. Тем не менее о Боге она думает много. Вопрос у нее простой и банальный: почему мы целыми днями молимся и молимся, но от этого ничего не меняется? Может, мы молимся неправильно? Может, вообще нужно угрожать Богу, что мы перестанем ему поклоняться, и тогда он все изменит? Подобные размышления ни к чему Дарлин так и не приводят. Позже, получив опыт жизни в Америке, она выскажется более радикально: «мы рылись в мусорных корзинах наших душ, чтобы найти разбитые и покрытые пятнами частицы Бога. И мы отшвырнули их <…> В отчаянные моменты, испытывая головокружение от голода, мы думали: как так получилось, что он нас не пожалел? Почему не услышал нас? Как получилось, что мы просим и просим, а он не дал нам и кусочка? <…> Лучше никакого Бога».
Народ Зимбабве бился за свою независимость, но, когда обрел ее, не увидел изменения жизни к лучшему. Об этом писала и Цици Дангарембга. Куда ни глянь везде складывается впечатление, что страна принадлежит кому-то другому. Булавайо сообщает о том, что даже на стройках заняты не местные, а китайские рабочие. Мы читали про Рай и Будапешт, так вот стройку стайка наших детей видит в местечке под названием Шанхай. Наивные дети спрашивают китайских рабочих: что вы нам строите, школу или больницу? Те отвечают: мы строим вам большой-пребольшой торговый центр. Теперь у вас будут Гуччи, Луи Виттон и Версаче. Дети в ответ просто смеются. Даже если бы у них были деньги, на них все равно ничего не купишь. Мать Костей показывала Дарлин целые пачки денег. Девочка не могла поверить, что они ничего не стоят и сгодятся разве что на растопку. В стране вообще поговаривают, что лучше переходить на американские доллары. Хроническая гиперинфляция национальной валюты в Зимбабве хорошо известна. У детей нет никакой гордости за свою страну. Когда они играют в «страны», то все хотят быть США, Британией, Францией, Германией, Италией, Швейцарией и, кстати, Россией. Никто не хочет быть Конго, Сомали, Ираком, Суданом, Гаити, Шри Ланкой и тем более Зимбабве. Потому что дома только разруха и голод. Единственная помощь, которую можно получить, исходит от неправительственных организаций. Когда их представители приезжают на своих машинах, дети начинают петь и танцевать, чтобы впечатлить иностранцев и заставить подарить больше подарков. После детей в очередь выстраиваются взрослые. На лицах у них равнодушие, но в действительности они только и обсуждают целыми днями чужую помощь, мечтая о том, чтобы ее было больше. Они получают здесь бобы и сахар.
Но ненависть к состоятельным белым, оставшимся жить здесь, никуда не делась, несмотря на обретение независимости. Белые в изображении Булавайо ведут себя высокомерно. В одной из сцен черные приходят в дом к белому с топором, а тот не боится смотреть на вторгшихся с презрением. Один такой дом однажды был разграблен. После ограбления в него пробрались и наши дети. Они зашли в ванную и увидели неправильные слова Blak Power, написанные фекалиями на зеркале черными, побывавшими здесь ранее. В общем, если белые и полны презрения, то и черные едва ли несут свет культуры. Да и как можно построить новую страну, если все люди кругом темные? Мы уже видели религиозную Мать Костей, и таких, по-видимому, большинство. Когда наступает время очередных выборов, люди надеются, что вот теперь-то все точно изменится. Но они даже не могут поставить галочку в избирательном бюллетене, поскольку не могут удержать ручку. Вместо этого они обмакивают пальцы в чернила и прикладывают отпечаток. Они надеются на лучший исход, но все тщетно. Люди только ниже сгибаются к земле. Когда смотришь в их лица, то видишь – нечто, что там было, словно поднялось, собрало вещи и ушло прочь.
Дарлин удастся исполнить мечту и переехать в Америку к тете Фосталине. Как Чимаманда Адичи из Нигерии писала про Америку в романе «Американха» «чудесно, однако не рай», так и Булавайо с Дарлин приходят к тому же выводу. Дарлин сразу же многое непонятно. Собственно, весь ее опыт в Америке – это цепочка ситуаций, в которых американский образ жизни кажется ей странным, а иногда и диким. Первым делом она не может понять климат. Кругом снег, солнца нет, холодно и уныло, разве такой должна быть Америка, о которой она мечтала? Она называет все это «ужасной историей», «безумными фрагментами из Библии, где Бог наказывает людей за грехи». А вот она видит по телевизору девушек, расхаживающих по подиуму. Да разве они красивы? Что они вообще делают на телевидении? Она говорит им: если бы вы родились в Зимбабве, вы были бы заурядны. Вашим подиумом была бы граница, и вы продавали бы вещи, как моя мама. А если бы моя мама родилась в США, то она тоже была бы моделью. Как-то Дарлин поднялась к кузену и увидела, что тот, будучи один в комнате, играет в какую-то компьютерную игру. Дарлин недоумевает: как можно играть одному, без друзей? А по телевизору тем временем показывают Обаму с его выступлением «Да, мы можем» и множество ликующих людей вокруг него. Новые знакомые и родственники объясняют Дарлин: это называется демократия. Дарлин понимает, что в ее родной стране такое слово произнести было нельзя.
Героине этой книги приходится учиться жить в Америке. Как-то в уборной ей улыбнулась какая-то женщина. Дарлин улыбнулась в ответ. И сообщила: «это не совсем улыбка, просто обнажение зубов. Так и нужно делать в Америке. Ты улыбаешься людям, которых не знаешь, ты улыбаешься людям, которых даже не любишь, и ты улыбаешься безо всякой причины». И все же разница в менталитете сохраняется. На чьей-то свадьбе Дарлин слегка побила непослушного ребенка, который бросил в нее мяч, и африканцам пришлось извиняться перед американцами, что они так делают в Зимбабве. И как же здесь все странно! Если ты недоволен своим телом, ты можешь пойти к доктору и изменить его. Изменить нос, грудь, губы. Трудно понять эту землю. Но что Дарлин по-настоящему возмутило, так это история одной девушки, которая из-за слов парня, считавшего ее недостаточно сексуальной, начала голодать. Дарлин просто смеется. У тебя холодильник набит едой, как бы ты ни голодала, ты никогда не узнаешь настоящего, реального голода. Посмотри вокруг, у тебя полно богатств, которые тебе даже не нужны. Наверху у тебя гигантская кровать. Ты ходишь в Корнелл и можешь стать кем захочешь. Тебе даже не нужно убирать за собой, потому что за тебя это делают другие. У тебя собака с таким гардеробом, который я не могу себе позволить. И главное, ты живешь в стране, в которой родилась. Тогда в чем твоя проблема? Не понимает она и социальные движения вроде «Оккупай». Когда эти ребята делают вид, будто знают о реальных страданиях, она тоже просто смеется над ними.
Поначалу она понимает главное достоинство Америки очень просто – здесь полно еды. Можно есть сколько влезет, и еда разнообразна. Ради этого Дарлин готова потерпеть даже снег. Единственная причина, по которой она не объедается, состоит в том, что она не до конца научилась пользоваться ножом и вилкой. У нас уже могло сложиться впечатление о ней как о человеке, не раздумывая выбравшем материальное благополучие. Она ехала в Америку, чтобы пользоваться благами, а вовсе не с целью получить возможности сделать мир лучше. Действительно, до Дарлин вскоре доходит, что никакого богатства лично ей в Америке не уготовано. Она видит Ламборгини на парковке и вопрошает: «Если эта машина столько стоит, то у меня ее никогда не будет. Если у меня ее никогда не будет, значит, я бедна. А если так, зачем тогда нужна Америка?» Также непохоже, чтобы она стремилась получить образование или расширить кругозор. Про «Джейн Эйр» она пишет, что это скучная история, а главная героиня принимает «тупые решения», и вообще Дарлин прочитала эту книгу с большим трудом только потому, что этого требовали в школе.
Однако впечатление о ней как о жадном и глупом подростке могло бы сделать ее образ слишком примитивным. В действительности Дарлин говорит, что обильная еда утоляет не весь ее голод. У нее остался «голод к своей стране». И вот здесь рождается драма. Ее образуют два конфликта. Первый – это конфликт между мечтой и реальностью. Америка – это не «просто чудесно, однако не рай», как писала Чимаманда Адичи, она бывает и просто «ужасна». Почитаем, что пишет Дарлин своим друзьям в Зимбабве:
«Я не рассказала им о том, как летними ночами иногда раздавались выстрелы в квартале и как я должна была оставаться дома, боясь выйти, и как одна женщина в нескольких домах от нас утопила своих детей в ванной, всех четырех, как видела бедных, живших на улицах и протягивавших таблички с просьбой дать им денег. Я оставила эти подробности и многие другие, потому что они приводили меня в замешательство, потому что они делали Америку непохожей на мою Америку, о которой я мечтала дома».
Дарлин видит все это сама. А еще кто-то принес в школу ружье, и никуда не деться от надоедливых песен Рианны. Второй конфликт – это чувство вины за то, что она покинула родину. Одна часть ее тянется к друзьям прошлой жизни, а другая уже не понимает, как и о чем с ними разговаривать. Возникающее чувство вины она пытается просто прогнать. Это верно, что, когда она уезжала, духи предков, вызванные старейшинами, повели себя кровожадно и потребовали жертв. Духи не понимали, как можно сохранить себя в далекой Америке вдали от родных кладбищ. Можно предположить, что Дарлин не отнеслась к этому серьезно. И все же новая страна настолько оглушила ее новой реальностью, что девушка по-настоящему начала скучать по своему нищему детству в атмосфере полной разрухи. Может быть, и стоило бы вернуться хотя бы на время, но Дарлин слишком хорошо знает американские порядки. Если уедешь, потом не вернешься – потребуются новые документы. Вот и ее Дядя Коджо окончил колледж в США, тридцать два года проработал здесь, родил сына, а по-прежнему не имеет документов. Поэтому она называет себя и других африканцев заключенными, но такими заключенными, которые любят свою тюрьму. Из Зимбаве приходят только печальные новости, тогда зачем туда возвращаться? И только друзья ее порицают: ты же любишь родину, тогда почему ты уехала? Когда твой дом горит, ты бросаешь его, или пытаешься потушить? Дарлин нечего не это ответить. Где-то в глубине шевелится совесть, но жизненный выбор уже сделан.
Вывод из книги очен простой. Зимбабве – это не страна для жизни. Булавайо пишет о рядах могильных курганов в местечке с очередным саркастическим названием Райский Путь (Heavenway): «людей как будто собирали, как урожай, как будто смерть поджидала за скалой с большой сумкой бесплатной еды и люди валили, спотыкаясь друг о друга, чтобы пробраться вперед, пока раздача милостыни не закончилась. Вот так мертвые и продолжают прибывать и прибывать». Поэтому Дарлин раньше боялась кладбищ, а теперь уже нет. Как можно бояться того, с чем ты живешь по соседству? Это как если бы язык боялся зубов. В итоге Дарлин выбрала эмиграцию, и она такая не одна. Выразить эту безнадежную ситуацию, когда население массово бежит из страны, можно словами из книги:
«Посмотрите на то, как они массово уезжают, эти дети земли, просто посмотрите на это. Те, у кого ничего нет, пересекают границу. Те, кто сильны, пересекают границу. Те, у кого есть амбиции, пересекают границу. Те, у кого есть надежда, пересекают границу. Те, кто что-то потерял, пересекают границу. Те, кто испытывает боль, пересекают границу. Движутся, бегут, эмигрируют, идут, покидают, шагают, уходят, улетают, убегают – всюду, в страны далекие и близкие, в страны, о которых они не слышали, в страны, чьи названия они не могут произнести. Они уезжают массово».