noblit.ru
Александр Снегирев. Призрачная дорога. М.: Эксмо, 2018.
В 2018 году лауреат премии «Русский букер» Александр Снегирев выпустил роман «Призрачная дорога». Работа получилась очень личной, даже интимной, автор так и сказал, что не прочь дать ход в творчестве папочке с компроматом на себя. С читателем нужно быть честным – вот его слова. Компромат вышел довольно суровым. Снегирев рассказал, как занимается любовью с женой и переодевается в ее одежду, показал себя использующим в гневе обсценную лексику, поделился неконтролируемыми мыслишками, выдающими в нем маньяка. Возможно, все это нужно лишь для создания ажиотажа. Снегирев охотно признает, что каждому художнику нужно уметь себя продавать. Так было во все времена, а сейчас особенно. Поэтому он тоже не против, если тиражи вырастут. Но одним только ажиотажем его художественные находки не объяснить. «Призрачная дорога» - это роман, перед которым стоит конкретная художественная задача. Она состоит в том, чтобы нащупать границы власти автора над повествованием. Может ли он вообще быть хозяином текста? Ответ Снегирева – нет.
Композиция книги довольно герметична. Действие в основном происходит в доме автора, который находится на выезде из Москвы. Рядом проходит дорога, в столице она называется Старой Калужской. По ней, как сообщает автор, когда-то отступал Наполеон. Изредка Снегирев размышляет о Наполеоне, о том, какая у него была армия. Размышления эти в общем-то праздные, ни к каким выводам они не приводят. Или еще интересный факт – в 1928 году в одном доме, расположенном на этой дороге, состоялся шестой съезд Коммунистической партии Китая. В «Призрачной дороге» часто такое отношение к фактам. Они интересны, и это все, что про них можно сказать.
Рассказчик живет с женой, они давно хотят ребенка, но завести его не получается. Поэтому они решаются на удочерение сироты. На примете пятилетняя девочка, живущая с бабушкой и сестрой бабушки. Снегирев с женой ведут себя как образцовые будущие родители: в дом к девочке приходят с подарками, ведут премилые беседы с бабушками, а девочку потом водят в цирк или на прогулку. Однако у них есть конкуренты. Одна пара с деньгами тоже положила глаз на сиротку. Кто же сможет ее удочерить?
Жизнь у Снегирева, между тем, самая обычная. Недавно сломался камин, пришлось звать печника. Печник камин разобрал, однако до конца дело не довел. Зато переспал с женой Снегирева. Или так автору просто захотелось? Неизвестно. Зато известно, что за это он печника убил. А потом воскресил. Многое в книге происходит без объяснения. Писатель словно борется со своим желанием драматизировать и одновременно приукрашивать жизнь. Дом его довольно скромен, однако неожиданно он начинает расписывать его роскошные прелести. Детей никогда не было, однако неожиданно заявляется дочь с симпатичной подругой. Снегиреву тут же хочется с подругой переспать. Его проза – как пересыхающий ручей. Течет полноводная струя повествования, потом прекращается. Возникает новый ручей, текущий по новому руслу. И так без конца. Снегирев в «Призрачной дороге» исследует сам себя, свои возможности как автора.
Ему хотелось бы быть полновластным хозяином своего текста, однако в него периодически вторгаются чужие голоса. В жизни эти голоса родные, но в тексте они посторонние. Особенно силен голос жены. Она недовольна тем, как выведена в романе, и начинает себя исправлять. Автор спрашивает: я что плохо пишу? Нормально, отвечает жена, но ты не можешь увлечь женщину. Есть и более серьезная критика. Жена считает, что автор ее не любит, что ему нравится лишь когда она спит и так далее. Она критикует мужа за «украшательства», за эгоизм и любовь к себе. Снегирев не спорит, но когда его выводят из себя, начинает материться. Он умеет придавать реальности какое-то неземное звучание. Оно не то чтобы волшебное, но какое-то вневременное. Снегирев описывает мелкие события, но они внезапно начинают дышать глубокой геологической историей. Это опыт идеального смирения, очищенного от религиозных примесей. Рассказчик изредка глядит на прошлое, находит параллели, но его констатация того, что ушедшее ушло, так бесповоротна в своей интонации, что ее не хватает ни на ужас перед лицом смерти, ни на причитания, ни вообще на какой-либо вывод. Впрочем, много в чем писателя можно и упрекнуть.
Много в «Призрачной дороге» неубедительных художественных и драматических решений. В жизни рассказчика происходят не реальные события, окрашенные выстраданный опытом, а лишь бесхитростные манипуляции с драматическим веществом. Вот убил автор печника в порыве ревности. Ну, убил и убил. Однако Снегиреву этого мало, и он вводит целую сцену с вырыванием сердца убитого и потом его жаркой на сковородке. Можно это объяснить это тем, что автор нащупывает границы жанра. Но вероятнее другое: этот намеренный уход в бытовой хоррор просто маскирует неспособность быть умнее и тоньше. Иногда, когда герои натягивают личину маньяков, это не всегда означает сложную парадоксальность души, как им того бы хотелось. У Снегирева нет в душе настоящих демонов. Вернее, он признает, что они есть, но они никогда не проявляются себя сами. При этом он понимает, как они устроены: «в темноте нет ничего такого, чего нет во мне». Снегирев их сам вызывает, чтобы оживить текст. Писатель в общем-то вопиюще нормален, и ему это просто не нравится. Поэтому он делает себя убийцей, а жену наркоманкой. В одном эпизоде он прямо так и говорит: я повел себя странно, и мне это понравилось. В остальном же он самый обычный человек со стандартными меркантильными желаниями. Он хотел бы быть «благополучным, стрессоустойчивым, обеспеченным» и «чтобы на все хватало». Он называет себя писателем по призванию, но не может внятно объяснить что это значит. Вероятно, это как раз способность становиться другим.
Образ главного героя, писателя Снегирева, в романе вышел каким-то маложизненным. Он без памяти влюблен в жену и терпит ее капризы. Он даже терпит капризы сиротки, которую хочет удочерить, и видит в ней чудо, хотя девочка, прямо скажем, не подарок и уже в пятилетнем возрасте знает вкус алкоголя. Но про него самого мало что можно сказать. Есть ли радость в жизни героя? Чего он хочет добиться? Так ли нужна ему приемная дочь? Живые приметы характера спрятаны за забором холодноватых наблюдений за жизнью. Проза Снегирева исповедальна, но без выворачивания души наизнанку, эгоцентрична, но без мук самоанализа. Да и сам роман напоминает пьесу. Место действия по большей части не меняется, героев тоже немного.
Снегирев зациклен на себе, однако есть в «Призрачной дороге» тема, обозначенная мельком, которая более масштабна. Это тема – Россия. Буквально в двух сценах Снегирев сумел выразительно показать, что вся жизнь в России подчинена словесным формулам. Эти формулы повторяются, как заклинание, на высшем уровне, они же выбиваются на надгробных камнях и памятниках. Что это за формулы? Можно их назвать без пояснения, и в душе каждого российского читателя сразу возникнет узнаваемый образ. «Традиции гостеприимства», «взаимовыгодное сотрудничество», «героические страницы», «победоносная и непобедимая», «патриотическое воспитание» и так далее, их еще много. Давно считается, что русская культура логоцентрична, Снегирев же это наблюдение абсолютизировал. И жизненный опыт привел его к усталости от русского логоса. Русский логос приукрашивает реальность, но писатель этому сопротивляется. Для него реальность далеко не идеальна, а иногда, прямо скажем, ужасна. Он может, например, рассказать о жизни гастарбайтера, приехавшего в «таинственную и сказочную Россию», которого эта Россия превращает в раба и обирает до нитки. Россия – парадоксальная страна, это «спичка, воспламеняющая в каждом скрытые черты». Страдания русского народа так велики, что приобрели уже «сувенирный оттенок», как какая-то экспортная особенность.
Снегирев в романе сам дает оценку собственному творчеству. Вероятный критический отзыв он видит таким: «Меня упрекнут в пренебрежении адекватной композицией, вменят в вину то, что вывалил на читателей целый ворох обрезков своего лоскутного мышления. Настриг чего попало неровными кусками, набросал обрывков на манер салата». Все это так и есть. Есть, на мой взгляд, в книге неудачные и слишком стандартные эпизоды, ненужная медийная пестрота, подозрительная сниженная мистика, несерьезные заигрывания с литературой ужасов и прочее. Но есть и предельная, рвущаяся за все пределы искренность. «Призрачная дорога», несомненно, экспериментальное произведение. Это классический мета-роман, то есть роман о написании романа. Автор вступает в борьбу с собственными героями и не похоже, что он выигрывает. Но само участие в этой борьбе позволяет ему лучше понять себя.
Сергей Сиротин