noblit.ru
Известный современный мозамбикский писатель Миа Коуту в 2015-2018 годах выпустил огромный роман-трилогию «Пески императора», посвященный войне Португалии против императора Гунгуньяны «государства Газа», находившегося на территории современного Мозамбика. Эти события происходили в самом конце 19 века. В 1833 году король зулусов диктовал свою волю на юге Мозамбика и даже казнил португальского губернатора. Англичане на это сказали: у вас, португальцев, нет даже сил удержать ваши колонии в Африке. Позже португальцы, очевидно, решили покончить с этим вопросом окончательно.
Миа Коуту написал огромное полотно с эпическим размахом, где показал множество характеров, включая реальных исторических фигур. Читатель увидит жизнь простых африканцев восточного побережья и жизнь португальцев-колонистов, но кажется все-таки, что писатель слишком сильно подчинил сюжет банальнейшему замыслу – изобразить любовь невинной африканской девушки и колеблющегося между долгом и чувством солдата-португальца. Все это настолько же литературно и киногенично, насколько предсказуемо и слащаво. Книга Коуту – это серьезная заявка на мощный исторический роман, но он пронизан такой убийственной сентиментальностью и такой фальшивой глубокомысленностью в том, что касается африканских традиционных верований, что воспринимать его серьезно подчас трудно. То, что описанные события сам автор воспринимает как «литературу», он и сам подтверждает следующими словами: «Во время войны сталкиваются не только армии. Сталкиваются истории».
В самом начале книги мы как раз знакомимся с невинной африканской девушкой. Ее зовут Имани, и она родилась в семье отца Катини Нсамбе (Katini Nsambe) и матери Шикази Макваквы (Chikazi Makwakwa). Отец ее любит выпить, и дочь удивляется тому, как в нем уживаются такие разные души – ангела, когда он трезв, и злостного существа, когда он пьян. Катини Нсамбе живет изготовлением музыкальных инструментов «маримба». Он поддерживает португальцев, но видит в такой поддержке не раболепие, а собственную значимость. Он считает себя птичкой на спине бегемота. По местной легенде считалось, что птичка просто паразит, но, когда она исчезла, бегемот сразу умер. Вот и Катини Нсамбе считает, что для португальцев он так же важен, как птичка для бегемота. Вряд ли он в состоянии защитить себя с оружием в руках. Из ружья он, кстати, сделал трубу для перегонного аппарата, и счел это наилучшим применением. Без чего-чего, а без алкоголя он жить не может.
Имя Имани, между тем, весьма странное. На ее родном языке Имани означает «Кто там?», то есть ответ на стук в дверь. Теперь Имани говорит про себя: как будто я тень без тела, застывшая в вечном ожидании ответа. Впрочем, самосознание ее крепко как дерево. Она понимает, что воплощает свою расу, свое племя и свой пол. Она принадлежит к небольшому племени ватсопи (Vatxopi), которое пытается сопротивляться пришедшему с юга племени вангуни (Vanguni). Деревня Нкоколани (Nkokolani), где она живет, такая маленькая, что, как говорит Имани, ее можно всю убить, отравив один-единственный колодец, из которого пьют жители. Раньше семья Имани жила на побережье в устье реки Инхарриме (Inharrime), но дедушка решил уехать подальше от моря. Этот дедушка по имени Цангалето (Tsangaleto) когда-то помог португальцам, перевезя их оружие с побережья вглубь суши, но с тех пор считал себя жертвой проклятия. Теперь мать Имани мечтает о том, что они вернутся на старое место. Она считает, что там они были счастливы, наслаждаясь миром. Что касается дедушки, то он в пожилом возрасте отправился на юг работать на английских рудниках. Информация противоречива, то ли он жив и здоров, то ли погиб в шахте. Но вся семья едина в одном: добиться расположения предков гораздо важнее, чем хорошо служить португальцам. Впрочем, племенное родство – это тема жарких дискуссий, что еще раз говорит о том, насколько разделены африканские народы. Дядя Имани и ее отец не могут договориться о том, к каким племенам они на самом деле относятся. Один говорит, что он мутсопе (mutxope), другой, что он валанг (valengue). Какие у них аргументы в пользу того, что их принадлежность подлинная? Очень простые: происхождение от лука и стрелы, любовь к рыбе и неиспользование говядины в ритуалах. Отношение к угрозам тоже может быть разным. Например, брат Имани Дюбула (Dubula) ненавидит портульцев, а захватчиков вангуни за врагов не считает.
Имани 15 лет, и по местным обычаям ей пора бы уже забеременеть. В снах девушку посещают те, кто ушел давным-давно, и она истолковывает эти визиты не как мечты, а как сообщение, что ей уготована не самая легкая судьба. Уже в начале книги из слов Имани мы узнаем немало о жизни ее племени. Весь быт и все существование выстраиваются вокруг идеи ответственности перед предками. Например, в домах у них принято подметать не только внутреннюю территорию, но и внешнюю. Европейцы этого не понимают, но народу ватсопи все ясно: не только внутренняя территория дома, но и прилежащая к дому – это место, где могут побывать духи предков и которое они благословляют. Поэтому в чистоте необходимо содержать все, так что мать Имани можно частенько увидеть с метлой. Сами дома при этом живые. Ночью они поглощают своих обитателей и вместо них выпускают на волю блуждающие души. Имани говорит, что даже видит входящих и выходящих мертвых. Даже душу младенца в утробе матери, как считают ватсопи, ткут голоса умерших. Имани произносит такие слова: «О мертвых говорят, что они похоронены. Но невозможно похоронить их голос». Смерть живых людей тоже вызывает не причина «что?», а человек «кто?»
В описании того, как живут африканцы, у Коуту вообще слишком много метафизики. Писатель практически не видит элементов реальной, практической жизни. Любое действие продиктовано либо богом, либо духами. Естественные природные символы тоже обретают голос и что-то без конца хотят сказать. Имани, например, не может объяснить, почему португальцы не могут понять такой очевидной вещи – того, что реки рождаются на небесах и проходят через наши души, как дождь проходит через небо. И того, что реки нужно слушать. Или она говорит, что пауков нельзя убивать, потому что они своей паутиной помогают закрываться ранам мира, в том числе и ранам в наших душах, о которых мы можем даже не знать. Отец Имани, в свою очередь, рассказывает о бабочках, кружащих у ламп на крыльце дома. Оказывается, их самоубийственная страсть к свету – это наказание за их влюбленность в собственную красоту, какая была у них в прошлых жизнях. Таких смыслов, отсылающих к фундаментальному устройству мира, Коуту приводит немало, но подчас они выглядят как пустая мифология примитивного народа. Коуту не развивает эти смыслы, и, хотя по трудам антропологов мы знаем, что примитивные народы вовсе не являются примитивными, Коуту нам эту сложность никак не показывает.
Впрочем, первичного символического смысла здесь все же не отнять. Когда Имани наблюдает танцы воинов-мужчин своего племени, она утрачивает свое «я» и превращается в архетип. Ей больше не нужна личная память, потому что она и так воплощает всех тех, кто «жил в ней». Коуту очень точно подмечает переживание обряда как настоящей реальности. После этих танцев, когда воины в итоге падают в изнеможении, на матерей нападает грусть. Им не важно, что это был не бой, а всего лишь танцы, все равно все воины для них дети. Даже символические танцы они переживают как реальные потери и носят траур. А о превращении Имани в архетип говорят и такие ее слова: «нет ничего на этой земле, что не было бы под моей кожей. Скала, дерево, все живет под ней. Нет ничего снаружи, нет ничего далекого, все есть плоть, нерв и кость. Возможно, мне даже нет нужды беременеть. Внутри меня обитает весь мир».
Конечно, ватсопи больше всего хотели бы жить в мире, но с юга грозит мощная сила – армия императора Газы Гунгуньяны. С 1889 года несколько лет все вроде было спокойно, и Гунгуньяна не показывался. Появилась уже надежда, что так будет всегда. Но мир, как говорит Имани, это тень на шаткой почве. Сейчас захватчики уже начинают диктовать свои условия. Они запрещают ватсопи выращивать рис, заставляя сажать кукурузу. Запрет якобы связан с тем, что рис еда белых, но реальная причина другая: из кукурузы лучше получаются напитки, поэтому кукурузу можно будет красть в отличие от риса. И в ритуалах есть расхождения. Для ватсопи унизительно отношение вангуни к их мертвым. Вангуни хоронят убитых ватсопи, оборачивая тела в ткань и сваливая их в общую могилу. Это неслыханно. Искать защиты у португальцев тоже не лучшая затея, потому что те преследуют свои интересы. Глядя на униформу португальских солдат, Имани говорит: предназначение униформы - отдалить солдата от человечности. Но сама она даже не против, если Гунгуньяна ее захватит. Тогда она станет его женой, родит ему детей и приобретет влияние, с помощью которого принесет всем мир. И непонятно, то ли это реалистичный расчет, маловероятный для 15-летней девушки, то ли более ожидаемая в ее случае обычная наивность.
Между тем, Имани успела прекрасно выучиться говорить по-португальски. И не только: ее называют белой уже потому, что она единственная в деревне носит обувь. А мать обвиняет в том, что она, наверное, даже мечтает на португальском. Это не лишено оснований. Несмотря на архетипические переживания своей расы и пола, Имани делает заявление о том, что ее черная кожа просто «непредвиденное обстоятельство». В действительности, устремление ее души заключается в том, чтобы быть белой. Впрочем, здесь Коуту противоречив. Когда Имани далее по сюжету окажется при дворе императора Гунгуньяны, она захочет стать настоящей африканкой, хотя и не сможет объяснить, что это значит. Между тем, брат Имани тоже фактически стал подданным короны. Он учился по португальским книгам, в которых его мать принимала слова за опасных муравьев, способных сожрать глаза.
Вторым главным героем книги является португальский сержант Жермано де Мело. Не похоже, чтобы он был каким-то выдающимся солдатом, а в Африке вообще оказался не по своей воле. Он принял участие в республиканском мятеже в Португалии, был арестован и сослан в африканскую колонию. Он и сам не считает себя солдатом, называя «пустой униформой, которую надевает и снимает тень». Разумеется, он вовсе не хочет умирать за ту Португалию, которая его изгнала. Более того, он считает, что управляют государством подлецы, а проблемы страны начинаются в далекой глубине веков. Его настоящая родина где-то в другом месте, ей еще предстоит родиться. Весь роман Жермано де Мело не столько воюет, сколько пишет бесконечные письма.
Здесь нужно описать несколько лиц, с которыми связан де Мело, прямо или косвенно. Поначалу он пишет письма советнику Жозе д’Альмейдо. Также на сцене появляется королевский коммисар Антониу Энеш, которого недолюбливают военные, потому что считают его больше писателем и журналистом. Де Мело пишет целый ряд писем советнику д’Альмейдо, пока не узнает, что его послания попадают в руки совершенно другому человеку, лейтенанту Айрешу де Орнеласу. Тем не менее переписка продолжается. В письмах сентиментальный де Мело готов обсуждать даже свою личную жизнь, включая отношения с Имани. Де Орнелас наставляет его: связать жизнь с негритянкой было бы ошибкой. Де Мело и сам признает, что не представляет, как это может быть. Но любовь его слишком сильна. Де Орнеласу, разумеется, эти излияния скорее всего безразличны. Он хотел бы сделать из сержанта осведомителя, который сообщал бы о передвижениях Гунгуньяны и его армии, но в итоге ему стало понятно, что из такого сентиментального влюбленного толку не выйдет. Ведь о чем тот пишет в письмах? О том, как он хочет постичь африканскую душу и как эти заметки спасут его от смерти и забвения. Тем более что сержант де Мело делает в числе прочего весьма компрометирующие высказывания, когда признается, что он «не заболел в Африке», а «заболел от Португалии». Свою географическую родину он называет гнилой. Ему вообще не важно, кто командир и кто отдает приказы: «Единственный закон, которому я подчиняюсь, зовется страстью. Его зовут Имани Нсамбе».
Оказавшись в изгнании в Африке, Жермано осознал, что он очень похож на африканцев. Как и они, он тоже посмел поднять оружие на власть предержащих. Более того, Жермано не считает их себе даже ровней, поскольку ставит выше. Он готов учиться у них человечности. Только в Африке он может извлечь такие уроки и вообще хотел бы пожить здесь подольше, чтобы лучше понять себя. При этом он нерелигиозен и считает свою ненависть к священникам вполне подходящей для республиканца. Он унаследовал от отца антиклерикальные взгляды, хотя мать была набожной. Она вообще выходила из дома только ради походов в церковь.
Но главное переживание де Мело – это, безусловно, чувства к Имани. Эти чувства не обычные плотские желания. Это нечто более глубокое, интенсивное и абсолютное. Жермано утверждает, что никогда не испытал бы подобных чувств к белой женщине. В общении с Жермано Имани снова говорит о метафизике, в частности, об анимистических представлениях своего народа. Например, веки – это крылья, которые мы сохранили с тех времен, когда были птицами. А ресницы – перья этих птиц. Но чувствуется намек писателя, что иногда Имани и сама как будто понимает абсурдность этих суеверий. Тем не менее в их совместной истории будет эпизод вооруженного столкновения и похоже, что Имани выстрелит в руку Жермано. Сержант так никогда в это не поверит, что и читателя в конце концов может заставить засомневаться в том, как все было на самом деле.
Как водится в сентиментальных романах, бедного Жермано де Мело везут на пироге в другое поселение склонившиеся над ним чернокожие друзья. Без нескольких пальцев сержанту теперь труднее писать письма, но решимости у него только больше, а чувства к Имани еще глубже. Не важно, что она в него стреляла, его любовь ничто не способно сокрушить. Привозят сержанта в поселение Мандлакази (Mandhlakazi), где есть христианская церковь. Вряд ли де Мело здесь уверовал в Бога, однако признал, что в этой крохотной церкви можно обрести покой. Он называет ее «маленькой родиной» и говорит, что здесь его древняя душа возрождается. Настоятель церкви Рудольфо Фернандес, правда, как будто успел проникнуться не совсем христианскими представлениям. Он говорит, что разница между живыми и мертвыми только в степени присутствия. В Африке за мертвыми ухаживают, чтобы они не ушли окончательно. Быть на земле или в земле не так важно. Внутренности земли в Африке – это не склеп, а просто другая юдоль бытия.
Проблема теперь в том, что Жермано де Мело не знает, чего хочет. Конечно, он хочет вернуть пальцы и быть с Имани. Но как быть с родиной? Следует ему остаться здесь или вернуться в Португалию? Прямым приказам и указаниям он уже не подчиняется. Когда ему приказываются вернуться в поселение Шикомо (Chicomo), он отказывается, решая остаться с отцом Рудольфо и надеясь на встречу со швейцарским доктором-миссионером Жоржем Льенгме (Georges Liengme), который, вероятно, сможет вылечить ему пальцы.
Личные жизни сержанта де Мело и Имани – это, конечно, частные истории. Главные же и куда более масштабные исторические события связаны с противостоянием императора Гунгуньяны и Португалии. «Государство Газа», возглавляемое Гунгуньяной, - это внушительная сила, хотя никакого великолепия здесь нет. Когда второстепенный персонаж капитан Сантьяго Мата оказывается у императора, про его опыт можно прочитать следующее: «Проникнув во владения Гунгуньяны, он испытал то же чувство удивления, что и все европейцы, которые здесь побывали. Вместо внушительного дворца была только кучка соломенных хижин. Вместо пышного двора он наткнулся на двор спартанской простоты: королевы сидели на земле, а раздетые дети были с голыми ногами». Гунгуньяна мало говорит и даже не словами, а короткими слогами, и постоянно пьет, хотя на переговоры является трезвым. Португальцы понимают, что воюют не только с военной силой. Лейтенант де Орнелас сообщает де Мело в письме, что Гунгуньяна совершает поступки и наказывает, пользуясь подобно могущественному Отцу божественной властью, а значит, это в том числе и религиозная война. И все равно удивляет, как Гунгуньяна вообще мог сопротивляться так долго. В своем романе Коуту ясно дает понять, что главное оружие, против которого африканцы ничего не могут сделать, это пулемет. Поэтому Гунгуньяна обречен, и он, и Имани в итоге попадают в плен к португальцам.
И что мы узнаем про бедную чернокожую девушку Имани, которую везут на португальском корабле сначала в другое поселение Мозамбика, а потом и в более далекую ссылку? Разумеется, мы узнаем, что она беременна от Жермано. Она гладит свой живот и представляет, как они с Жермано обретут друг друга и будут счастливы. И, конечно, по законам мелодрамы этому никогда не бывать. Коуту, вероятно, хотел бы, чтобы мы увидели в этом безжалостную поступь истории, разрушающую человеческие судьбы, но это скорее очередной слезливый прием. Не будем забывать, что как Джульетте у Шекспира было 14 лет, так и Имани всего 15 лет. Однако автор вряд ли согласился бы, что любовь у Имани подростковая. Ни в коем случае, потому что и в самом конце книги в 95-летнем возрасте на каждый стук в дверь Имани будет думать, что это пришел Жермано. А Жермано тоже в письмах изливается фонтаном чувств: «чтобы тебя узнать, я пережил слепоту. Отныне я вижу только твоими глазами, у меня нет других рук кроме как когда я становлюсь твоим телом». Это не корабли перемещаются в океане, это души. Жермано пушествует даже не по морю, а «по Имани», переская границы, которые отделяют его от его самого. Когда Имани читает эти письма, слезы падают ей на обувь (!), а сами письма намокают, тяжелея. В высшей степени приторно и старомодно. Такого уже не бывает в литературе 21 века. Отметим также, что сержант де Мело влюблен, как Ромео, но между тем является типом довольно-таки безответственным. Он любит Имани, но не хочет быть ни отцом ее ребенка, ни мужем. Семейная жизнь для него тюрьма. Де Мело живет в своих фантазиях, а в реальной жизни просто никто.
Коуту всегда предельно серьезен, особенно в том, что касается африканских мифов. Лишь в одном месте он указывает на то, что некоторые мифы специально придуманы, чтобы понравиться белым. Например, представление о том, что звезды – это жены Луны. Но жен слишком много, Луна не кормит их, поэтому они становятся все более худыми. А вот страх народа вангуни перед морем уже не мифологическая выдумка. Ступив на португальский корабль как пленник, Гунгуньяна боится, что никогда не вернется. Оказаться в море – значит забыть себя. Об этом Гунгуньяна пытается писать самому королю Португалии. Он страдает от кошмаров, но с вечной глубокосмысленностью заявляет: иногда кошмары единственный способ сохранить прошлое. Когда его везут на европейский континент, он подавлен и проявляет малодушие. А для Имани это пушествие вновь вызывает сентиментальные переживание. Она плывет не по морю, она плывет «через воспоминания и мечты». И никто не может быть равнодушен к ее красоте. Как водится, капитан корвета Альваро Андреа тоже влюбляется в Имани и пишет ей письмо. Когда в городе три моряка пытаются изнасиловать Имани, этот Альваро Андреа ее спасает в последний момент. В сентиментальном романе невозможно допустить никакого реального зла по отношению к прекрасным девушкам. Также невозможно поставить прекрасную девушку в по-настоящему безвыходную ситуацию. Когда в плену Имани принуждают доносить на своих соплеменников, она, разумеется, находит такой выход, что и волки сыты и овцы целы. Она придумывает доносы, не соответствующие действительности.
Гунгуньяну в итоге привозят в Лиссабон, и для народа это становится большим шоу. Тут же складывается целый рынок услуг. Торговцы прямо у темницы, где держат императора Газы, продают открытки с его изображением, какие-то издания с эпическими рассказами о его пленении, печенья с его портретом. Сам Гунгуньяна уничтожен. Он боится и постоянно пьет. И если он переживает за свою жизнь, то Имани снова предстает фигурой поэтической и оторванной от реальности. Она переживает не за себя и не за ребенка, которого носит, и не солнце, которого не видно из темницы. Она переживает за то, что не видит родной луны.
А Жермано после захваты Гунгуньяны только больше убеждается в колониальной сущности Португалии. Португальские солдаты уже ходят по деревням, облагая жителей «налогом на хижину». Каждая семья отныне должна платить полфунта золотом. Вроде бы не Бог весть что, но для африканских крестьян это целое состояние. Несправедливость португальцев признают и они сами. Королевский коммисар Антониу Энеш пишет следующее: в цивилизованных странах наши жестокие поступки, которые следует осудить по всем гуманитарным правилам, вызвали бы ненависть и месть, но Африке это невозможно, потому что только высокие моральные принципы, приверженность справедливости и достоинство могли бы их породить, а они у африканцев отсутствуют. В другом месте об унижениях африканцев можно прочитать такой пассаж. Дети в обычных странах плачут как будто молятся, они надеются, что все пойдет хорошо. Дети в Африке плачут без голоса, как будто проживают свой последний день. Эти слезы похожи на их животы – они вздуты, но внутри нет ничего.
Гунгуньяна и Имани будут сосланы на острова. Ребенка у Имани заберут, она проведет 15 лет в изгнании и после провозглашения Портуальской республики вернется в Мозамбик. Она доживет до 95-летнего возраста. Она по-прежнему будет ощущать себя архетипической фигурой. У нее будет ощущение, что у нее составное тело, каждое из разных эпох. Ее тело - это весь мир. Местные будут пытаться уговорить ее признать, что она была женой Гунгуньяны, когда европейцы будут приезжать сюда в поисках материала. Местные думают, что так добьются славы и разных преимуществ. Но вечно сентиментальная Имани будет ждать своего Жермано и сына.
«Пески императора» большой роман. Несмотря на пустоватые описания мифов, он дает хорошее представление о жизни африканцев периода колониальных войн. Коуту нередко сообщает интересную информацию о быте того времени. Интересно, например, он пишет о ритуале пересечения экватора у моряков. В давние времена пересечение экватора было делом непростым. В этой зоне было много солнца и мало ветров, поэтому корабль мог надолго остановиться. В таких случаях часто падала дисциплина среди моряков, поэтому следовало выпустить пар. На кораблях устраивали своего рода карнавал, ритуал пересечения «хребта мира». Океан представляли женщиной и на ее спине как бы чертили линии. Тогда Атлантический океан как бы смеялся и разрешал кораблю пройти. Позже католическая и протестантская церкви запретили этот ритуал, увидев в нем языческие черты. Но популярность его спала скорее по причине того, что появились паровые двигатели и корабли перестали зависеть от ветра. Хотя окончательно он все же не исчез. Паровые машины убили страх моряков не до конца.
И все-таки несмотря на объем, несмотря на целую галерею характеров, включающую реальных исторических деятелей, и панораму жизни Африки трудно отделаться от впечатления, что центром этой грандиозной истории является банальная вечная любовь между прекрасной и непорочной африканкой и сентиментальным, но не ропщущим на судьбу европейцем. Здесь Коуту не удалось освободиться от самых заезженных приемов романтических историй, что понижает доверие к рассказу. В общем, роман Коуту произведение мощное, но скомпрометированное устремлением к киномелодраме.
Сергей Сиротин