Белые чернокожие. Тони Моррисон. Песнь Соломона

Нобелевскую лауреатку Тони Моррисон часто называют важнейшей писательницей, помогшей чернокожим американцам прийти к пониманию себя. Однако, если судить по роману «Песнь Соломона», то сказать, что она вывела какую-то особую формулу или философию, пожалуй, нельзя. Прежде всего, это объясняется тем, что чернокожие в США всегда жили в режиме сопротивления белым. Такие вынужденные контакты привели к тому, что они отталкивалась от белых, когда определяли себя и свое место, а значит не могли их вычеркнуть из своего самосознания. «Песнь Соломона» - это ранняя работа Тони Моррисон, переизданная «Эксмо» в 2022 году. По-русски книга выходила еще в советское время. Здесь писательница вообще не делает попыток как-либо определить самобытность чернокожих. Они – такие же белые американцы с такими же мечтами о достатке и завистью к тем, кто достатка добился. Отличие только физиологическое – цвет кожи. На весь роман Моррисон делает всего пару замечаний касательно того, что же в них есть уникального. В остальном чернокожие предстают искусственно отделенным народом внутри Америки, но сильно пораженным в правах. Острое ощущение несправедливости приводит к тому, что некоторые из них берутся мстить, но их идеи сталкиваются с сопротивлением, которое осуществляют более здравомыслящие чернокожие. В итоге они не могут выступить единым фронтом против белых угнетателей. Да и вообще у них есть другие заботы. Они пытаются понять себя как личности, причем на этом пути цвет кожи часто уходит на второй план. Иными словами, они хотят понять себя как люди, а не как чернокожие.

В «Песни Соломона» описано семейство Помер, и такое странное имя действительно имеет отношение к смерти. Нелепую фамилию Помер получил дед главного героя потому, что так его, до этого безымянного, записал в бумагах какой-то янки из федеральных войск. Фамилия сохранилась, но на этом нелепости не закончились. Этот человек назвал дочь Пилат, выбрав наугад имя из Библии и даже не понимая его смысла, а сына назвал так же, как себя, Мейконом. Этот второй Мейкон поступил похожим образом, назвав дочерей Магдалина и Первое Послание Коринфянам, а сына – главного героя - снова Мейконом. Мейкон Помер (который отец главного героя) являет собой пример успешного чернокожего. Его отец был простым фермером, но его убили белые, которым его участок земли был как кость в горле. Все это произошло на глазах у подростка Мейкона и его младшей сестры по имени Пилат. Дети на одно время подались к своей повивальной бабке Цирцее, которая работала прислугой в доме убийц их отца. Потом их пути разошлись. Мейкон отправился в Мичиган, а Пилат начала странствовать по Америке и в таких разъездах, работая преимущественно сезонной работницей и балансируя между симпатией и антипатией других черных, родила дочь Ребу. Необразованная, неопрятная Пилат – полная противоположность своему брату, потому что в отличие от нее Мейкон решил твердо встать на ноги. В Мичигане он женился на дочери самого известного чернокожего городе по имени Руфь. Ее отец был знаменит хотя бы тем, что вторым в округе завел конный выезд. Любви к отцу девушки Мейкон не питал, и вообще в его характере очень много есть места для недовольства и откровенной ненависти. У пары, как уже говорилось, родились девочки Лина (сокращенно от Магдалина) и Коринфянам (сокращение от «Первого послания Коринфянам»). Потом Мейкон к жене охладел. Тем не менее спустя несколько лет время у него родился сын, которого тоже назвали Мейконом, притом что третьего ребенка от Руфи Мейкон не хотел. Когда Мейкон-младший подрос, он получил прозвище Молочник, потому что нашлись свидетели у сцены, когда Руфь кормила его грудью, хотя в таком возрасте кормить его молоком не полагалось. Отец ненавидит прозвище сына, видя в нем что-то интимное, жаркое и грязное и к тому же связанное с его женой. Так или иначе, между супругами уже давно выросла стена. Холод, упреки, ругательства – вот их повседневная жизнь. Любвеобильная Руфь, которая обожала своего отца, очутилась в тюрьме своей семьи, научившись находить радость в мелочах. При этом семья Мейкона ни в чем нуждалась. У них был дом и автомобиль, а сам Мейкон преуспевал в сдаче жилья. Он сделался воротилой по части недвижимости в местном масштабе.

Когда Молочник вырос, отец сделал его помощником в конторе, и со временем сын стал незаменим. Постепенно молодой человек узнает тайны семьи. Отец сообщает ему причину, по которой ненавидит свою сестру Пилат, которая к этому времени тоже перебралась в Мичиган, и причину, по которой ненавидит свою жену. До некоторой степени сын может понять отца, но интерес к своей семье у него не пропадает. Он приобретает привычку ходить в дом Пилат, образ которой вполне положителен. Пилат вряд ли умеет читать, но она способна мыслить. Иногда она делает прозрения, достойные трехлетних детей, а иногда глубокие умозаключения. Сострадание и бесстрашие – вот два качества, которые сотворили из нее в общем-то добродетельного человека. В доме Пилат Молочник влюбляется в ее внучку по имени Агарь. Эта любовь длится годами, чтобы к моменту, когда Молочнику исполнится больше тридцати, превратиться в пузырь и взорваться. В этом возрасте молодой человек начинает серьезно задумываться о себе и своем пути. Он приходит к выводу, что всем нужен, но это его только тяготит. Он нужен матери, которая душит его своей любовью, нужен отцу в конторе, нужен внучке Пилат, которая теперь, после разрыва, хочет его убить, и отчасти нужен всему городу как пример представителя успешной чернокожей семьи.

С этим надо что-то делать, и Мейкон-младший решает покинуть город. Он хотел это сделать по собственной воле, но оказалось, что здесь опять не обошлось без отца. Мейкон-старший рассказал сыну о том, как полвека назад он с сестрой нашел в пещере золото вскоре после того, как белые убили их отца. Подозревая, что это золото по-прежнему у сестры, он подбивает сына украть его, а после того, как попытка оказывается неудачной, уже сам Молочник отправляет на юг на родину родителей в поисках этого золота. Но увенчается ли эта попытка успехом?

Молочник рос в непростой семье, пусть с материальной точки зрения они не только ни в чем не нуждались, но даже могли позволить себе излишества. Мейкон-старший ненавидит свою семью, и, когда он возвращается домой, жена и дети цепенеют от страха. Однако Моррисон подобно опытному психологу даже в непроглядной темноте презрения видит плюсы. Домашние Мейкона-старшего в напряжении от присутствия главы семейства как будто черпают энергию. Руфь в таких условиях добровольно берет на себя роль жертвы. Она живет в мире, где никому не нужна ее любовь. В прошлом она не была нужна ее отцу, а сейчас не нужна мужу и сыну. Правда, отцу она хотя бы была небезразлична, во всяком случае, так она всегда думала. Теперь Руфь завидует смерти, считая, что смерть, подобно какой-нибудь любовнице, убедила отца, что она интереснее его дочери и увела за собой. Собственно, ее муж как раз ненавидит ее за эту любовь. Мейкон не может простить жене, что она целовала пальцы отца, когда тот уже умер. В худшие минуты он почти готов допустить, что и дочерей Руфь родила не от него, а от отца – до того противоественной и омерзительной казалась ему ее любовь к нему. Руфь, впрочем, понимала, что у отца было много плохих черт и скорее всего многих он презирал, но обожание побеждало разум. Она и сейчас как будто живет в немного ином мире. Ей нужно подтверждение того, что реальный мир не исчез, и она получает такую уверенность, глядя на пятно от вазы на столе красного дерева. У нее нет ярких побед в жизни. Единственный триумф – это рождение сына вопреки желанию мужа. Руфи казалось, что малыш сын вытягивает из нее нить света, и получала от этого удовольствие.

Лишь много позже Молочник всерьез задумается над образом матери. Он увидит, что мать неяркая, но не простая. Она тонко чувствует, много знает, хотя и мало понимает. Вовсе не согнутая от забот, она тем не менее как будто нуждается в защите. Это открытие тем не менее будет вытеснено другими, и в итоге Молочник признается себе, что не любит мать.

Мейкона-старшего бесят такие нежности и самокопания, он занят делом. Для него деньги и собственность – это главное. Даже просить руки Руфи у ее отца-доктора он осмелился только после того, как обзавелся двумя домами. И по той же причине был против того, чтобы сын посещал колледж. Образование – это трата времени вместо того чтобы делать деньги. Ради этого он даже использовал свои связи и освободил сына от воинского призыва. А теперь спустя годы брака ему мало просто владеть, ему необходимо еще периодически убеждаться в своем успехе, ради чего он совершает с семьей выезды на автомобиле. В поездках этих нет ничего экстраординарного, ничего, о чем позже мог бы судачить народ, в общем, голый и бездушный символ благополучия. Собственно, именно по этой линии и проходит невозможность как-то сформулировать особенность чернокожих в романе Моррисон. У них нет уникальных душевных черт или самобытных привычек. Они полностью вписаны в пространство белых с его главной ценностью, заключающейся в обладании собственностью, а значит и властью. Мейкон уверен, что даже любовь может родиться из сознания, что владеешь чем-то. Это допущение важно для его бизнеса, потому что он рассчитывает продавать чернокожим даже те участки, где они не стали бы селиться, просто предполагая, что сам переход земли в собственность изменит их привычки.

Пока реальность Америки такова, что чернокожий может составить себе имя и тем более получить капитал во многом только благодаря случаю. Друг Молочника по прозвищу Гитара так и формулирует ситуацию: неграм сданы дрянные карты, поэтому чтобы не вылететь из игры и самой жизни, они совершают чудачества. Потому что негры получают все не по заслугам, а как придется. Возможно, это единственное отличие, за которое можно уцепиться, если ставить целью поиск самобытных черт у чернокожих. Но это отличие социально обусловлено, оно не растет из национальной памяти. Гитара, впрочем, не ограничивается только словами. Он разводит теорию, согласно которой после убийства невинных черных нужно убивать такое же количество невинных белых, просто чтобы уравнять счет. Молочник говорит, что это безумие, на что Гитара отвечает, что безумны как раз белые. Даже самые порядочные из них при определенных условиях всегда превращаются в линчевателей. Чернокожие, по его мнению, никогда не были и никогда не будут такими. Поэтому для него выравнивание счета смертей – это цель, ради которой и стоит жить. По-видимому, он действительно участвует в убийствах.

Молочник горячо спорит в Гитарой по поводу этой теории. Он говорит о том, что белые бывают разные, что некоторые из них готовы на самопожертвование ради чернокожих, но Гитара глух к аргументам друга. По его мнению, чернокожие совершают преступления только если есть причины. А белые могут убить без них. Он даже обвиняет Молочника в том, что тот не смог бы жить в тех штатах, где к чернокожим относятся хуже, чем в Мичигане. Он также говорит, что белым, особенно белым женщинам нужно, чтобы у чернокожих не было национального самосознания, а только всеобщее, универсальное. Чернокожие нужны всем только как средство или объект собственности. Безусловно, для Молочника Гитара выглядит как фанатик, тем более что опровержение его слов можно найти в самом романе. Вот, например, какое описание чернокожих можно прочитать в другом месте романа: «Здесь каждый знает, что в любой момент любой может сделать все, что угодно. Не дикая пустыня, где существует все же своя система, своя логика жизни львов, деревьев, жаб и птиц, а дикая безудержность, лишенная всякой системы и всякой логики». Значит, не так уж безобидно то, что выше было названо ласковым словом «чудачество»?

Тем не менее совершенно объективно можно сказать, что на пути чернокожего в Америке в первые две трети 20 века было множество препятствий. Тони Моррисон очень ненавязчиво и чрезвычайно органично рассыпала по тексту примеры таких ситуаций, когда человек не мог продвинуться исключительно из-за цвета кожи. Эта ненавязчивость исключает искусственность и нарочитость, а значит у читателя только крепнет ощущение, что такой порядок вещей сложился в Америке не извне, а сам собой, как бы из здравого смысла, просто к его обсуждению не допустили чернокожих. Иными словами, Моррисон вовсе не сгущает краски, а описывает реальность, а сам такой порядок вещей сегодня можно назвать тем, чем он и является - расизмом. Нетрудно собрать примеры ограничений, с которыми сталкивался чернокожий. В 1930 году даже в благотворительных больницах чернокожая женщина могла родить в лучшем случае на ступеньках, но никак не в палате. Дочери Пилат из-за цвета кожи отказались отдавать первый приз, полагающийся полумилионному покупателю одного местного магазина. В центре же города, где происходит основное действие, есть только две уборные, куда пускают чернокожих, а во Флориде для чернокожих младенцев даже нет приюта, поэтому их помещают в тюрьму. Также черным запрещено ездить в пассажирских вагонах. Можно посмотреть на сами их имена, чтобы понять, что в них нет никакого величия: «Неосуществленные желания, жесты, физические недостатки, события, ошибки, слабости – все может послужить источником, именно так и получают негры имена».После этого понятно, что союза между черными и белыми быть не могло. Мейкон-отец говорит, что когда белые убивают негров, то горевать им тут не о чем. А вот если помрет собака, у них глаза на мокром месте. Закономерно, что никакой симпатии в ответ нет. Один чернокожий парикмахер говорит фразу: меня тошнит от сладкого, потому что оно напоминает мне о мертвецах и о белых.

Тем не менее чернокожих мало что объединяет. Только соседство и сложность доступа в привилегированный мир превращает чернокожих в сообщество, но вовсе не желание увидеть себя единой силой. Трудно представить, чтобы они организовывали собрания с обсуждениями исторической памяти, пусть такое обсуждение и возможно в рамках отдельной семьи.

В области устремлений и ценностей они ничем не отличаются от белых. Они хотят успеха, денег и, что немаловажно, чтобы о них хорошо говорили. Занятые выживанием, либо бытовыми заботами, чернокожие даже не ощущают самой задачи, состоящей в необходимости определить черты своего самосознания. Они могут распознать только ближайшую перспективу, заключающуюся в желании занять сносное место в мире белых. Поэтому голос Тони Моррисон - это не голос этноса или расы, этот голос говорит об универсальных ценностях, у которых нет индивидуальностей, привязанных к цвету кожи.

Молочник вообще, кажется, ни разу не задумывается о своем цвете кожи. Его поглощают проблемы, на которые цвет кожи не влияет. И даже от них он уже устал. Все надоело, и мысли о женитьбе, и деньги, и споры о белых и черных. В фанатичной теории Гитары он видит только желание друга присоединиться к любой жалобе. Что касается себя, то Молочник понимает, что не сделал в жизни реальных поступков и напоминает себе мусорную корзину, в которую другие люди сваливают свою злобу. Молочник не хочет быть объектом чужой мечты и вообще пытается разобраться, какая любовь ему нужна от других. Он хотел бы возбуждать у других любопытство, а получается, что он возбуждает страсть. Он хочет, чтобы его любили издали и чтобы он получал все, что хочет. Иными словами, он готов принять чужую радость, но хотел бы оградить себя от чужого горя. Лишь прикоснование к прошлому семьи позволяет ему сделать переоценку ценностей. Он отправился на юг Америки с целью найти золото, причем чисто из жадности, а вовсе не из желания осчастливить других. Но когда он узнает о жизни деда и прадеда, у него возникает ощущение, будто он упустил что-то важное в жизни. Он осознал, в частности, что любовь его деда к земле, позволившая ему, неграмотному, построить успешную ферму, была не пассивна. Она была руководством к действию. А дальше Молочник, похоже, начинает понимать даже своего друга-фанатика Гитару. Он впервые чувствует общность с черными, какую-то особую связь.

«Песнь Соломона» так подробно рассказывает не только о Молочнике, но и о других чернокожих. Например, о его сестре Коринфянам. Когда девушка долго не может выйти замуж, Моррисон описывает причину, и снова эта причина родом из мира белых. Дело в том, что Коринфянам слишком утонченная, тогда как женихам нужны энергичные девушки, готовые тяжко трудиться ради денег и приобретений. Позже Коринфянам даже выслушает обвинение в том, что она просто незрелая как женщина, да и от кого? От какого-то дворника, единственного, кто обратил на нее внимание после стольких ее попыток как-то устроить личную жизнь. И все же именно с этим дворником Коринфянам испытает чувство уважения к себе.

«Песнь Соломона» дает нам прекрасное представление о том, как жили чернокожие в Америке в первые две трети 20 века. Однако эта книга начисто лишена пафоса правозащитной борьбы, поскольку даже мстительная теория Гитары – это еще не политическая система, а всего лишь локальная террористическая идея. Именно это и удивительно в романе: чернокожие не думают о своем цвете кожи. На цвет кожи им постоянно намекают именно белые, которые чинят им препятствия. В остальном же чернокожие заняты решением тех задач, которыми занимается любой человек вне зависимости от расы.

Сергей Сиротин