noblit.ru
С романом «Детский сад» французский романист Леон Фрапье стал вторым лауреатом Гонкуровской премии в 1904 году. С современной точки зрения в этой книге нет ничего выдающегося, потому что она не выходит за рамки обычного социального свидетельства. Читать ее подчас даже скучно, поскольку драматических событий нет, равно как и вообще развивающегося сюжета. Тем более удивительна популярность этого романа, который был продан почти полумилионным тиражом. Вероятно, все дело в этом, что для своего времени это было новое слово. В мире начала двадцатого века с жестко регламентированными правилами Леон Фрапье выступил в защиту свободы детей. А причина их несвободы – это не только социальное неравенство, хотя и это тоже важно. Еще играет роль само школьное образование. Атаковать устои общества – это однозначно был смелый шаг. Такой же прогрессивностью овеян образ главной героини-рассказчицы, которая в эпоху сурового патриархата сумела получить университетское образование. Тем не менее сегодня «Детский сад», пожалуй, имеет только историческую ценность. Потому что даже свобода в этой книге – это всего лишь фантазия, которая плохо оформлена и уж точно не имеет ни черт философской системы, ни хотя бы идеологии.
На страницах «Детского сада» мы будем наблюдать за очень юными французами квартала Платрье («квартал штукатуров»), а квартал это не самый благополучный. Про него говорится так: запах прогорклого сала здесь лип к ветхим домам. Юные французы посещают не то детский сад, не то начальную школу, а скорее всего и то, и другое одновременно. Во всяком случае, здесь есть и ясли для трехлетних, и полноценные уроки для семилетних. Здесь три класса, и этого явно недостаточно, учитывая количество жителей. Наблюдать за детьми мы будем глазами молодой девушки, чья история кратко излагается в начале. Ее семья потеряла деньги, потом умер отец, и девушка была вынуждена жить с дядей, упустив возможность выйти замуж из-за потери приданого. Несмотря на то, что у нее есть хорошее образование, она не может найти работу воспитателя. Поэтому, спрятав свои дипломы, она поступает уборщицей в детский сад. Здесь она моет и убирает, помогает с детьми и близко знакомится с социальным дном пригорода Парижа. Конечно, в квартале Платрье живут не воры и убийцы, но это однозначно очень бедные люди, замученные работой и бытом. Мужчины пьют и бьют жен, жены вымещают зло на детях, а сами дети хотят немытые и полуголодные.
Рассказчица – живой человек. У нее есть эмоции и фантазии, она грустит и мечтает, однако в облаках не витает и добросовестно выполняет свои обязанности. Она вообще очень рада, что у нее есть работа, хотя на дворе начало века и понятия «социальная политика» не существует. Работать приходится 13 часов зимой и 14 летом с зарплатой 80 франков. Тем не менее девушка, сама зарабатывающая на жизнь, - это очень правильно с ее точки зрения. Она понимает свою нужность в детском саду, и даже считает, что она нужнее, чем директриса. Без директрисы можно обойтись день-другой, а вот что будет, если в столовой вовремя не убрать со стола? Это для мужчин социальное положение играет гигантскую роль. Если они не достигают его, то могут и застрелиться. Наша героиня тоже не прочь подняться по карьерной лестнице и в этом плане предвосхищает идеалы феминизма, но одновременно она говорит и такую яркую фразу: если нельзя подняться по ступенькам, то женщины вполне могут удовольствоваться тем, что будут их мыть. Правда, даже в детском саду царит довольно жесткая иерархия, несмотря на женский коллектив. Воспитательницы готовы терпеть лишения, но никогда не прикоснутся к грязной тряпке. Статус есть статус. Нашей же уборщице низкое положение не мешает быть весьма прогрессивной. У нее нет стремления всего лишь набить желудок, чем, вероятно, могут похвастаться родители детей, за которыми она убирает. Ее требования гораздо выше. Несмотря на чрезвычайно примитивные обязанности, она хочет оставаться человеком с культурой и крепким душевным здоровьем. Она даже думает о том, что было бы неплохо, если бы у нее в детском саду появилось задание, требующее ее работы как личности. Но пока что часто приходится скучать. Одновременно в ней есть какая-то внутренняя свобода, устремление к будущему, и она может про себя даже подшучивать над признанными авторитетами. Например, к директрисе детского сада повадился приходить один чиновник, некий окружной делегат, так вот наша героиня вовсе не стремится ему понравиться. Она знает, что из-за нее место уборщицы не досталось протеже этого делегата. Теперь если потребуется возненавидеть кого-то, она это с радостью сделает. Она с удовольствием встречает горькие чувства в своей душе, и кажется подчас, что даже презрение других, если бы таковое было, она сумела бы превратить в источник самоуважения. Она положительна и независима, и имеет свою точку зрения по многим вопросам. Опьянение иллюзиями ей при этом не свойственно. Она трезво понимает, что жизнь ее в общем-то не представляет собой ничего выдающегося. У нее нет друзей, она обычная уборщица и живет в убогом квартале Платрье. Правда, она тут поправляет себя, что жаловаться ей грех. Она умеет любить и есть те, кто любят ее. Если и есть в ее жизни негатив, то она компенсирует его наблюдениями, а наблюдать она умеет. Собственно, ее открытия в поведении детей и составляют все содержание романа. Желание наблюдать она называет «требованием своей натуры», и собственная проницательность ее иногда даже пугает.
Дети для нее и безгрешные святые, и уже сформировавшиеся члены общества, способные быть корыстными. Глядя на трехлетнего ребенка, она говорит следующее: «это маленькое существо ничего не знает. Ясность на его лице состоит из множества выражений, как поверхность воды состоит из множества молекул воды. Этот ребенок прозрачен, как прозрачно море и небо, он отражает что-то от рождения мира и что мы, взрослые, уже потеряли. То, что рождается, выше того, что уже прожито». Это одна сторона, а другая состоит в том, что у детей уже развиты инстинкты. В воспитательных целях наставницы детского сада этими инстинктами пытаются манипулировать. Почти как в теории Дарвина жизнь детей управляется желаниями, которые невозможно подчинить: желанием хорошо поесть и обладать собственностью, а также желанием доминировать. Все эти бессознательные устремления подпитываются бедностью. Детство хрупко, вступление в ответственную жизнь трудно, и все это дополнительно усугубляется нищетой. Грязные передники, криво надетые чулки и носки, незашнурованные ботинки – все это следствие недосмотра со стороны родителей, которые заняты выживанием. Героиня называет ситуацию, когда семья заводит слишком много детей, которых не может прокормить, преступлением против человечества.
Красоты в детях нет. У девочек есть бедная и печальная уродливость, а на месте энергии детства царит апатичное упрямство. Мальчики ничуть не лучше. Описывая их лица, героиня находит сравнения с мордами обезьян, старыми от больших морщин, с головами рыб с мягкими ртами и приплюснутыми носами, с плоскими черепами птиц, с собачьими челюстями и проваленными подбородками.
Безусловно, она пытается подмечать в юных подопечных некие типичные особенности. На основе них она выводит черты характера, которые потом экстраполирует, пытаясь представить ребенка взрослым. Кому-то она прочит успех в семейной жизни, кого-то считает серой мышью, третьего видит лидером, для каждого ребенка у нее свое видение. При этом детское общество вовсе не примитивно. Как антропологи 20 века отказались упрощать общества аборигенов, так и наша героиня видит целую вселенную в том, как дети общаются, становятся друзьями или врагами, или пытаются проводить определенную политику с целью получить выгоду и так далее. Это особый мир, но он уже может быть жесток. Главный вывод, к которому приходит рассказчица, состоит в том, что детей учат не тому что следует. Басни и поучительные истории воспитывают в них не мораль, как того хотелось бы учителям, а лишь навыки угодливости и подчинения. Наставницы детского сада слишком педагогичны. Они заведомо исходят из того, что дети склонны к плохому поведению, и пытаются поэтому их предостеречь. Однако наша уборщица видит в этом лишь естественность. Она хочет быть другом этим детям, хочет быть допущенной в их внутренний мир и быть им ровней. Она даже хочет пахнуть, как они, и называет это своим «улучшением». В идеале нужно бы изменить всю систему обучения. География и математика – это не то, что ребенок пронесет через всю свою жизнь. Самое главное, чему должна научить школа, – это культура чувств, умение любить и отказывать. Более того, в этом плане сама профессия воспитательницы – это преграда для прогресса и интересов женщин. Все знания эти наставниц, окончивших Эколь Нормаль, чисто теоретические, книжные. Эти так называемые специалистки больше напоминают тепличные растения. Чему они могут научить детей? Они умеют работать только для отчетов и статистики и отделены от реальных учеников пропастью. А вот окружной делегат считает иначе. Для него все зачатки в детях уже есть и новых школа не дает. Школа может либо развить, либо подавить то, что уже есть.
Однако вряд ли героиня подобно Луизе Мишель пойдет на баррикады, отстаивая идеалы нового свободного образования. И, конечно, ее при всем желании не получится втиснуть в современный феминистический лагерь, хотя бы по той причине, что она хочет детей и была бы рада, если бы однажды за ребенком не пришел родитель и она была бы вынуждена взять его к себе. Наблюдения становятся для нее чем-то вроде тихого личного прозрения. Реально что-либо менять она не стремится, да и вряд ли бы смогла. Ее свидетельство можно рассматривать как призыв посмотреть на проблему с другой стороны. Про пороки общества говорили многие, а вот пороки образования – это уже новый уровень понимания. С другой стороны, альтернативы она не предлагает. Легко заявлять, что сказка про раскаявшегося кота, съевшего птичку, не подходит детям. Но что тогда подходит? Чем ее заменить? Как учить, например, личному героизму и нонконформизму, чтобы ребенок при этом не порвал с обществом? В этом плане героиня ничего не предлагает. Однако прикосновение к жизни народа заставляет ее признать свои предрассудки и ошибки. Работа в детском саду избавила ее от заблуждений. Она говорит следующее: «Подобно тому, как искусство оживляется и обновляется через излишества и дикость, так же и жизнь направляется к лучшему хаотичным течением. Надежда поколения – это плохие школьники».
«Детский сад» Фрапье вряд ли захватит воображение современного читателя. Это ни драма, ни комедия, ни трагедия. Это не более чем социальные очерки о том, что юные дети еще не имеют представления о морали и, возможно, не стоит и вдалбливать им эти представления. Всегда лучше выбирать свободу, как бы говорит героиня, но при этом плохо объясняет, в чем же эта свобода состоит и как сделать так, чтобы она не нарушала свободу других. Поэтому критический заряд «Детского сада» имеет очень ограниченную ценность, ведь он не дает реального видения лучшего мира. Сегодня эту книгу можно рекомендовать разве что ценителям старомодной французской прозы, очищенной от более поздних практик литературы 20 века и сведенной к суровому реалистическому стержню.
Сергей Сиротин