noblit.ru
Лауреат премии Большая Книга за роман «Женщины Лазаря» Марина Степнова с грустью констатирует, что великая русская литература 19 века уходит от нас, сохраняя интерес только для специалистов. А что если обратить этот процесс, написав книгу, где темы современные, а декорации 19 века? После девяти лет медленной и вдумчивой работы, прерванной на время рождением ребенка, Марина Степнова как раз представила на суд общественности такую книгу. Она называется «Сад», и это четвертый роман писательницы. Называть «Сад» произведением с декорациями 19 века, наверное, было бы несправдлево. Это не декорации, а само время, дух которого сохранен со всей возможной сегодня аутентичностью. Жизнь России – аристократической и мещанской – предстает перед нами с таким обилием подробностей, которые не позволяют называть ее обычной стилизацией. Однако то, что происходит в романе, пожалуй, было маловероятно. Именно таким образом Степнова и вводит в ушедшую эпоху современные темы.
Рассказывается в романе о семье русских аристократов Борятинских. Владимир Анатольевич военный, в детстве он играл с самим императором, его жена Надежда Александровна тоже была приближена к императрице, которую называла «ты» и «Машенька» (а швейцаров на «вы»). Они переезжают из Петербурга в недавно купленное имение Анна, расположенное в Воронежской губернии. Их жизнь скучна и стандартна. Борятинская осознает, что они с мужем как пара больше напоминают не людей, а выхоленных домашних собачек, привыкших к общей миске и лежанке. Она ценит красоту и изящество, испытывая патологическую брезгливость ко всему уродливому, а он, генерал-фельдмаршал, мыслит прямолинейно как солдат. Например, он уважает Льва Толстого за достойную военную службу, но не понимает, зачем тот тратит попусту время на сочинение романчиков. А вот Надежда Александровна читать любит – на французском, немецком и русском. Она вполне способна понять любимого Гёльдерлина, который сорок лет провел «под многокилометровой толщей прозрачнейшего германского безумия». Она уверена, что тот оценил бы сад в ее новой усадьбе Анна. Этот сад постоянно радовал своих владельцев то вишней, то сливой, то яблоками, то грушами, и похоже, что он был дороже Борятинской, чем родные дети. У пары уже двое взрослых детей, и те давно не живут с родителями.
И вдруг Надежда Александровна, которой за сорок, беременеет. С точки зрения законов света, это возмутительно, но ничего не поделаешь. Наблюдает за будущей роженицей местный земский врач Григорий Иванович Мейзель, который со временем начинает пользоваться в доме очень большими полномочиями. Все понимают, что возраст княгини не молодой и роды будут тяжелыми. Однако Мейзелю принимать ребенка как будто не доверяют и выписывают врача из Петербурга. Но, когда приходит время рожать, этот врач бессилен и отдает себе отчет в том, что мать погибнет. Тогда он принимает решение повторить опыт шотландского акушера Джеймса Симпсона, который двадцать лет назад впервые применил эфирный наркоз. Это решение спасает жизнь и матери, и ребенка – на свет появляется девочка, которая получает уменьшительное от Натальи прозвище Туся.
Со временем становится понятно, что Туся необычный ребенок. Слишком суетливый и непослушный и к тому же немой. До пяти лет она не произносит ни единого вразумительного слова. Когда князь понимает, что его новый отпрыск мало способен поддержать достойную преемственность рода и, по сути, инвалид, для него это становится ударом. Не в силах сдержать позора, он удаляется из Анны и возвращается на службу, оставив жену в усадьбе. В доме снова появляется земский врач Мейзель и фактически заменяет девочке отца. Заметив, что на девочку благотворно влияет проведение времени вне помещений, он распоряжается, чтобы она чаще бывала в конюшне. И действительно, в пять лет Туся, наконец, начинает говорить, хотя все уже поставили на ней крест. Однако первые ее слова бранные. Трудно дается перевоспитание девочки, грубоватой и слишком свободной для княжны. Ей неинтересно то, что должно быть интересно юным аристократкам, единственная ее страсть – это лошади.
Мы подробно узнаем историю не только семьи Борятинских, но и врача Григория Ивановича Мейзеля, а также еще одного персонажа по фамилии Радович. Мейзель – потомственный врач с немецкими корнями. Его предок был лекарем еще при Иване Грозном, правда, пострадал от опричников. Путь Мейзеля – это путь искупления предательства, но искупления перед собой, а не перед другими. В молодости он учился в хирургической академии, а в тот период в Петербурге вспыхнула эпидемия холеры. Мейзель оставил в беде коллегу-врача, ставшего жертвой холерного бунта, но этого предательства никто не заметил. Однако будущий врач сам стал себе суровым судьей. Хирургическую академию он закончить не смог, потому что что-то повернулось у него в сознании, однако сумел закончить медицинское образование в другом месте. В итоге он выбрал стезю земского врача. Несмотря на отсутствие в то время правильных представлений о санитарии, Мейзель фактически становится очень прогрессивным медиком. Чем отличаются его коллеги от крестьян, если из мертвецкой в родильную палату они входят в одном и том же сюртуке, и в нем же отправляются на дружескую пирушку? Отдельные врачи пытаются научить сообщество мыть руки раствором хлорной извести, но, например, венгерский медик Земмельвейс, который об этом говорил, умер в 1865, чокнутый, осмеянный, в сумасшедшем доме, так и не дождавшись при жизни признания. Да и как вообще можно задуматься о санитарии, если должность земского врача вполне может занимать какой-нибудь бывший солдат, не имеющий не только медицинского, но и вообще никакого образования, которого обучили лишь подавать инструмент? Лишь позже врачи начнут массово использовать карболку и задумаются об антисептиках и стерильности, об обработке ран и рук.
А пока Мейзель как может борется с темнотой русского народа в медицинских вопросах и помогает больным как врач. Эта борьба становится его личным крестовым походом, его Голгофой: «Дети умирали. Крестьянские – тысячами. Тысячами! Малярия, дифтерия, оспа, холера, тиф. До земской реформы 1864 года на всю Воронежскую губернию приходилось семь врачей. После – прибыло еще сорок. Легче не стало. Хуже всего было летом – и Мейзель ненавидел его люто. Июнь, июль и август были временем самой тяжелой крестьянской работы, и если родившиеся в осень и зиму еще могли чудом увернуться от кори или пневмонии, то летние дети умирали от голода. Почти все. Почти все! Каждое лето Мейзель бесконечно мотался из одной смрадной избы в другую, пытаясь сделать хоть что-то, хоть как-то помочь. Напрасно. Матери уходили в поле еще до света, возвращались затемно. Новорожденных оставляли на младших, чудом выживших детей, на полоумных стариков. Или совсем одних. Счастье, если в доме была корова. Если нет… В лучшем случае нажевывали в тряпку хлеба с кислым квасом или брагой, в худшем – давали рожок, самый обычный коровий рог, к которому привязывался отрезанный и тоже коровий сосок. В рожок заливали жидкую кашу. К вечеру, в жаре, сосок превращался в кусок тухлого мяса, каша закисала. В такой же кусок тухлого мяса часто превращался и сам младенец, которого сутками держали в замаранных тугих свивальниках, так что Мейзель часами потом вычищал из распухших язв мушиные личинки без малейшей надежды, что это поможет…» Если бы крестьянки хотя бы знали, что комнаты нужно проветривать! Мейзель смотрит на вещи ясным взглядом, не примешивая Бога. Если он и беседовал с Богом, то только лично – отчитываясь сам, но и от Бога требуя ясности. Но Бог молчал, поэтому Мейзель вычеркнул его из своей жизни.
Мейзель заменил Тусе отца, он учил ее всему самому лучшему, учил ничего не бояться и быть свободной. А позже в жизни этой девушки появился еще один мужчина – молодой человек по фамилии Радович. Отец часто говорил Радовичу о славных корнях их семьи, но это все воспоминания, тогда как в реальности они живут почти впроголодь. Товарищ Радовича – это брат будущего революционеа Владимира Ульянова Александр, позже казненный императором за подготовку террористического акта. Собственно, из-за Александра Радович и вынужден бежать из столицы, опаясь что его будут преследовать за связь с террористом. Пребывая в бегах и зарабатывая на жизнь игрой в карты, Радович узнает, что в усадьбе Борятинских требуется конюх, и отправляется туда. И так оказывается, что он в итоге женится на Тусе, вопреки желанию ее матери и Мейзеля, который быстро распознал в нем самозванца.
Роман Марины Степновой имеет несколько равновеликих по значению сюжетных линий, но одна из главных – это путь княжны-аристократки Туси, которая ведет себя вовсе не как аристократка, к свободе поверх условностей 19 века. Когда приходит время, Тусю отправляют в Петербург вместе с Мейзелем, чтобы показать в свете. Но успеха она не имеет никакого, да еще и ведет себя весьма бесцеремонно. Кроме того, на балах ей безумно скучно. К ним она относится без «желчной печоринской позы», но как к неприятному обязательству, которое нужно вытерпеть. По-настоящему она хочет чего-то невозможного и очень возмутительного, а именно получить образование. Ее мечта – построить собственный конный завод и разводить лошадей. Все это тянется еще из детства, когда ее оставляли в конюшне, надеясь излечить от немоты. Теперь лошади ее страсть. И похоже, что сад в усадьбе Анна, который так восхищал княгиню Борятинскую и в каком-то смысле помогал ей жить, теперь пойдет под топор. Так дети прокладывают свой путь в жизни, отбрасывая ценности родителей. Очень часто в этом романе чувствуется эта непреодолимая сила условностей и неписаных законов 19 века, причем не только в отношении Туси. Надежда Александровна не должна была беременеть после сорока – в свете не поймут. У Владимира Анатольевича не должна была рождаться немая дочь – тоже не поймут. Он боевой генерал, не трус, шрамами доказавший любовь к Отечеству, никогда не изменял жене и берег солдат на войне – как может у такого человека родиться урод? Туся на балу не должна была встревать в разговоры кавалеров без представления, путь те и обсуждали ее любимых лошадей. Это было неправильно. А врач из Петербурга, который приезжал в Анну на роды Борятинской, ощущал себя человеком второго сорта, потому что его поведение и полномочия строго были регламентированы. Даже отношения родителей и детей внутри семей были лишены тепла. Родная мать взяла княгиню Борятинскую, когда та была ребенком, на руки всего один раз, а теперь и сама Борятинская признается себе, что никогда не любила своих детей. По правилам 19 века родителей и не нужно любить, их нужно почитать.
19 век Марии Степновой – это время аристократизма и красоты и одновременно крестьянского убожества и грязи. Но еще больше, чем невежество, людей душат добровольно избранные правила, которые очень жестки. Туся – это воплощение идеала свободного человека. В детстве она матерится, в юности передвигается как греческий бог, а в молодости занимается тем, чем не должно заниматься девушке дворянского рода – разведением лошадей. А прекрасный и плодоносный сад в усадьбе Анна уходит в небытие, как жертва старого мира. Туся выбирает себе и мужа, и занятие без оглядки на ценности родителей и становится от этого только счастливее.
Сергей Сиротин