noblit.ru
Матиас Энар. Компас. Пер. с фр. И. Волевич, Е. Морозова. М: Издательство Иностранка, 2018.
Гонкуровская премия присуждается художественным произведениям, тем не менее в 2015 году выбор жюри пал на роман, который оказался не только художественным, но и в каком-то смысле научным, исследовательским. Его автор, Матиас Энар, вложил в книгу личный опыт, а точнее личные интересы, поскольку в романе все-таки действует не альтер-эго писателя, а вымышленные герои. Матиас Энар работал на Ближнем Востоке, знает арабский и персидский языки, причем арабский он к тому же и преподает, поэтому к теме Востока он подошел с профессиональной точки зрения. «Компас» рассказывает нам историю нескольких исследователей, которые были очарованы и опьянены восточной культурой, причем не отдельной страны, а целого ряда стран – Турции, Сирии и Ирана. Они живут в этих странах, проводят научные изыскания и, что тоже очень важно, ищут себя. Для них Восток – это не бездушный предмет изучения, а неизвестная им часть себя самих, которую они пытаются познать. Более того, результаты культурных штудий приводят их к фундаментальному выводу: без Востока была бы невозможна Европа. При этом нужно избавиться от старого видения Востока. Будет одинаковой ошибкой как покаяние европейцев, так и их желание вернуть колониальные времена. Восток нужно переоткрыть.
Культуры, эпохи, страны, судьбы отдельных людей – все это в «Компасе» умещается в одну бессонную ночь венского профессора-востоковеда, который предается воспоминаниям. Поворотной точкой в его жизни много лет назад стала встреча с девушкой Сарой, с которой он познакомился на научном семинаре. Сара в те годы писала диссертацию, и одна из ее тем была связана с фигурой иранского писателя Садега Хедаята. В этой работе она пыталась доказать, что те, кто пытался проникнуть в загадку Востока, в итоге пришли к саморазрушению, и цитирует Хедаята, который говорил, что иллюзия разъедает душу. Между Сарой и Францем (так зовут будущего профессора) завязывается знакомство на почве общего интереса к Востоку. Их пути будут много раз пересекаться и несколько раз они вместе совершат поездки, в частности, в Сирию. Франц полюбит Сару, но неопределенность их отношений придаст его жизни вечную неудовлетворенность. Сара на его взаимность не ответит, она успеет выйти замуж и развестись, а потом отправится в Индию учиться буддийской медитации, правда, безрезультатно. В письмах Сара будет откровенна с Францем, она будет рассказывать о научных находках и делиться личным духовным опытом, но он для нее всегда был и будет только другом, что сделает самого Франца очень несчастным. Сейчас он еще не очень стар, его мать жива, однако недавно ему поставили какой-то очень серьезный диагноз. Название болезни не разглашается, но по усталой и полной смирения интонации его монолога может показаться, что он близок к смерти. Впрочем, болезнь может быть и обычной депрессией, хотя Франц и сообщает, что страдает от вполне реальных, а не воображаемых болей. Он был бы не против принять опиум, который на Востоке курил несколько раз, но доктор неумолимо не дает ему рецепт. Между тем, его воспоминания об эффектах этого наркотика превращаются фактически в апологию: «опиум прогоняет всякую печаль, всякую тяготу, моральную и физическую, исцеляя на время самые потаенные боли, вплоть до ощущения быстротечности времени: он вызывает сбой в сознании, открывает вам иной путь, внушает вам уверенность в том, что вы коснулись вечности, шагнули за пределы человеческой жизни, преодолев тоскливое сознание неизбежности ее конца». Но опиума у него нет, а все, что есть – это знания, воспоминания о попытках сблизиться с Сарой и бессонница, позволяющая этим воспоминаниям предаваться. Что касается Сары, то он испытывает порыв ей написать, но тщательно обдумывает слова и саму возможность письма, ставя сам себя на место двумя вопросами: кто я ей? И кто она мне? С Сарой у него не получилось, и он хорошо понимает свою ошибку. Вместо того чтобы попытаться с другой, он все еще надеялся на ее взаимность, хотя признаков этого не было.
Франц всю жизнь изучал Восток, а точнее, восточную музыкальную культуру и ее связь с европейской. Когда он рассуждает о музыке, роман превращается в полунаучную статью. Вообще, в «Компасе» сообщается очень много информации, одни только примечания, составленные переводчиками, составляют пятьдесят страниц. И половина этих примечаний – краткие справки о людях. Исследователи, поэты, писатели, музыканты, политики – Энар упоминает сотни людей, чьи имена могут сказать что-то только очень эрудированным людям. И вся эта необъятная масса персоналий так или иначе связана с Востоком. Франц доказывает, что контакты Востока и Запада были не только вооруженными, как, например, когда турецкая армия стояла у стен Вены в 1683 году. Эти контакты были также и культурными, когда Восток проникал на европейскую территорию и обогащал западную традицию. Франц вспоминает, например, «Турецкий марш» Моцарта, написанный в стиле alla turca, который, в свою очередь, был вдохновлен турецкой военной музыкой. Гёте, предвосхищая жанр путевых заметок, пишет «Путешествие из Парижа в Иерусалим». Также он создает «Западно-восточный диван», на который его вдохновляют переводы из Хафиза. А Сара даже совершает научное открытие - находит переиздание «Шагреневой кожи» Бальзака 1837 года с включенным в него текстом на арабском. Этот текст написан как раз на шагреневой коже, причем в оригинальном издании 1831 года он был написан на французском. Есть параллель с Востоком и у Марселя Пруста. Как Шехерезада боролась со смертью, рассказывая истории, так и Пруст боролся со временем, когда тратил сотни, а может, и тысячи ночей на сочинение «В поисках утраченного времени». И в своих произведениях, как говорит Франц, Пруст более двухсот раз намекает на «Тысячу и одну ночь». Что опять же касается музыки, то Франц делает очень мощный вывод: «я продемонстрировал, что революция в музыке XIX и XX веков всем обязана Востоку, что дело не в «экзотических приемах», как считалось ранее, что этот экзотизм имел смысл, что он привнес в нашу музыку новые внешние элементы, оригинальность, что речь идет о широком движении, объединившем Моцарта, Бетховена, Шуберта, Листа, Берлиоза, Бизе, Римского-Корсакова, Дебюсси, Бартока, Хиндемита, Шенберга, Шимановского и многих других, сотни композиторов по всей Европе». Восток и Запад взаимно обогащали друг друга. Многое «восточное» является повторением «западного», а это «западное» повторением более древнего «восточного». Так или иначе, увидев «Другого», «я» европейской музыки изменило себя, разрушило «диктат западной гармонии».
В «Компасе» немало рассказывается о современной Сирии, включая бытовые подробности. Например, про пшеничные лепешки Франц сообщает, что они служат одновременно и хлебом, и тарелкой, и вилкой. Другая сторона жизни в этой стране – это радикальный ислам, который уничтожает культурные памятники. Франц не может понять варварства радикалов и пишет о том, что отрубание голов на камеру – это такая же дикость для Востока, как и для Запада. Но и Башар Асад для Франца – это не легитимная демократическая власть, а тиран, который убивает несогласных в тюрьмах. О его режиме он говорит, что его цель – «всеобщий страх, повсеместное распространение мертвящего, нечеловеческого ужаса». При этом Франц отмечает, что в современной Сирии для европейцев были созданы прекрасные условия для археологических раскопок, и, фактически, все представляющие интерес территории были давно поделены между европейскими странами. Получается, что европейцы открывают сирийцам их же историю, которая последним как будто не так уж и интересна. Сара даже высказывает мысль, что европейцы просто крадут историю у сирийцев. А Франц добавляет про себя, что радикалы потому и уничтожают памятники, что их монополизировали европейцы.
Часть романа рассказывает об исламской революции в Иране, когда к власти пришел Хомейни, до революции некоторое время скрывавшийся в Европе. Судя по воспоминаниям главы европейского института, который в те годы жил в Иране, начало переворота вовсе не подразумевало исламизацию страны и перемены вполне могли быть демократическими, если бы в политической борьбе не победил Хомейни. Франц много общается с современным иранским поэтом, который рисует ему Иран как страну мучеников, смерти, красного цвета и черных одеяний. Много пишет Энар и о Турции, где некоторое время жил Франц. Франц один раз посетил мечеть и, очутившись в ней в одиночестве под высоким куполом, приблизился к ощущению экстаза. Восток составляет для Франца, Сары и других исследователей полноценную часть жизни. Живя в этих странах, они не совсем туристы. Для них это отчасти духовная родина, а если не родина, то источник мудрости и одновременно загадка, решение которой позволяет проникнуть в природу души. Особенно далеко на этом пути заходит Сара. Ближнего Востока ей становится мало, и она отправляется еще дальше от Европы. Всю жизнь она изучает женщин на Востоке и одновременно ищет личного освобождения. Казалось, кто может быть успешен в духовной практике, как не ученый, применяющий знания к себе? Но на примере Сары Матиас Энар безжалостно может разрушить надежды тех, кто собирается восточной медитацией достичь просветления. Учитель, которого Сара почитает, в итоге говорит ей, что медитацией ей лучше не заниматься, а вместо этого нужно вернуться в мир и принять бремя обыденности. Тогда Сара отправляется в Малайзию изучать местные культы и, в частности, приготовление вина из трупов. Сара, пожалуй, человек без родины. Ее искания и метания по земному шару делают ее умнейшей из женщин и одновременно в каком-то смысле бездомной. Франц говорит о ней так: «Не могу понять, что она искала в течение всей своей научной жизни, полностью затмившей реальную, и не был ли этот поиск ее собственным способом исцелиться, победить черную меланхолию – сперва с помощью странствий, затем с помощью знания, а дальше с помощью мистики».
Ощущение конечности жизни для Франца – это суровая реальность настоящего дня. В его понимании жизнь не дает приобретений, потому что, когда кажется, что берешь наконец любимого человека за руку, является смерть и отбирает все. Сущность для него находится между непостижимым «я» и «другим» в себе, и он эту сущность так и не обрел. Даже наука, кажется, не дала ему удовлетворения. Интересно в этом смысле он высказывается по поводу Иерусалима. Сколько людей свел с ума этот город, сколько видений и просто галлюцинаций породил, сколько школ боролись за правильное понимание его истории – а город все стоит и возвышается над интерпретациями ученых, которые, в отличие от города, умирают. В молодости Франц обрел образ Востока из мифов и были в его жизни моменты, когда он мог почувствовать себя королем Запада, очутившемся в мире «Тысячи и одной ночи». Его вело желание узнать природу Востока и особенно восточной музыки, но он на этом пути, как ему представляется, не преуспел. Он называет свою духовную и сердечную жизнь словом фиаско, признавая, что вера не дала ему утешения. Вероятно, его удел – утопический материализм Эрнста Блоха, хотя все не так однозначно. Ему была интересна и исламская мистика, и сочинения традиционалиста Рене Генона, притом что лично для себя он Бога не нашел и, похоже, бесконечным чтением только усугубил путаницу в своей голове. Впрочем, все это значения уже не имеет, потому что сейчас он бессилен, страдает от бессонницы и понимает, что прошлого не вернуть. Из материальных вещей, помимо музыкальных записей и книг, Францу дорог разве что компас – копия модели, которой обладал Бетховен. Но компас Франца всегда показывает на Восток из-за махинаций со стрелками. Этот технический обман законов природы тем не менее превращается в итог всей жизни Франца – сама жизнь всегда указывала ему на Восток. Что опять же говорит о том, что герои романа Энара – это не просто исследователи, не просто те, кто вложил душу в науку. Это люди, для которых Восток стал частью их «я», родиной и пунктом назначения. Поэтому «Компас» Матиаса Энара – это мощное и глубокое высказывание о родстве и связи Востока и Запада, содержащее гораздо больше примеров контактов между ними, чем «роман-цивилизация» «Черная книга» Орхана Памука, как его называли в российской критике. «Романом-цивилизацией» можно как раз назвать «Компас».
Сергей Сиротин