noblit.ru
Нацумэ Сосэки. Изголовье из трав. Избранное. СПб.: Гиперион, 2019.
Нацумэ Сосэки – главный писатель Японии, если брать современный период ее истории. Его книга «Сердце», написанная век с лишним назад, по-прежнему остается самой популярной среди классических произведений у японцев, а одно время в стране даже ходили денежные купюры с его портретом. Нацумэ Сосэки принес в ремесло писателя высокие стандарты профессионализма и стал одним из первых литераторов, кто мог жить на гонорары. Сосэки является литературным гигантом, хотя написал, казалось бы, не так много, всего-то пять романов. Все пять переводились на русский язык и тем не менее часть произведений малых жанров оставались неизвестны российскому читателю. Восполнить этот пробел берется книга избранной прозы, выпущенная издательством «Гиперион» в 2019 году. Здесь впервые на русском языке можно ознакомиться с повестью «Изголовье из трав». Также в издание входят два с половиной десятка миниатюр, пять рассказов и хайку. Нацумэ Сосэки знал западную культуру, некоторое время жил в Англии, а в Японии преподавал английский язык. Тем не менее он остался подлинным японцем, о чем говорит и его творчество – неспешное, созерцательное, отрицающее современный ритм жизни.
Самое крупное произведение сборника – это повесть «Изголовье из трав». Рассказывается в ней о художнике и поэте чуть за тридцать, который, взяв мольберт и краски, отправляется в провинцию в поисках вдохновения и умиротворения. Он прямо говорит, что устал от городской жизни и его цель – это найти отрешенность и стать бесстрастным. Путь приводит его в деревенскую гостиницу, где он снимает комнату. Здесь он знакомится с местными обитателями – настоятелем буддийского храма, хозяином гостиницы, увлекающимся коллекционированием чайных и прочих принадлежностей, а также его загадочной дочерью, про которую известно, что она была замужем, но от мужа ушла. Наш герой не столько участвует в жизни этих людей, сколько случайно подглядывает ее, постепенно раскрывая причудливый клубок их взаимоотношений. Особенно часто он сталкивается с дочерью хозяина гостиницы – то на веранде, то в купальне, то за пределами дома. Эта девушка – настоящая загадка, не то божество, не то демон. Ее намерения непонятны, и художник прямо говорит ей, что мог бы влюбиться в нее, однако это не является его целью. Его цель – создавать искусство, а для этого нужна отрешенность. Поэтому любовных приключений он хотел бы избегнуть.
«Изголовье из трав» - очень рефлексивная проза. Почти треть текста занимают размышления героя об искусстве, о Западе и Японии, о жизни городской и жизни сельской. По его мнению, люди искусства – это избавители, которые своим творчеством позволяют человеку снять бремя тягот. Кроме того, это самые счастливые люди. У них есть дар проникать в гармонию окружающего мира и испытывать от этого восторг. Чтобы быть поэтом или художником, даже не обязательно писать стихи или рисовать. Достаточно просто испытывать такой восторг. Но, конечно, у всего есть обратная сторона. К тридцати годам художник понял, что удовольствие влечет горе, а пытаться их разделить бесполезно. Поэтому мир прекрасен и трагичен одновременно. Как следствие, люди искусства, хотя и счастливы, способны испытывать великую печаль. Любовь, почтение к родителям и патриотизм прекрасны, но нужна полная отрешенность от этих чувств, чтобы быть поэтом. Поэт должен быть незаинтересованным и за всем наблюдать со стороны. При этом наш художник против искусства в его современном виде. В этом искусстве слишком много чувств и эмоций, а ему это не нравится. Он ценит искусство, которое не возвращает его в круговорот переживаний, а которое, наоборот, позволяет отрешиться от этого «нечистого мира».
Сельский мир дает возможность на время забыть о городе. Здесь меньше страстей, люди занимаются неспешными делами и никуда не торопятся. В домах встречается каллиграфия с дзенскими изречениями вроде такого: «Тени бамбуковых листьев метут по ступеням, но недвижны пылинки». Здесь больше шансов стать художником и обрести бесстрастность. Нацумэ Сосэки пишет: «Можно сказать, что художник – это человек, живущий в некоем треугольном мире, то есть мире возникшем из четырехугольного, у которого стерли один из углов, как раз тот, что отвечает за так называемый «здравый смысл». Настоящему художнику даже нет нужды читать книгу от начала до конца, потому что тому, кто поднялся над человеческими чувствами, нет необходимости следить за сюжетом.
Имея опыт проживания на Западе и относясь к этому Западу весьма скептически, Нацумэ Сосэки в нескольких эпизодах делает выбор в пользу всего японского. Например, он говорит, что западная еда никогда не бывает красивого цвета. Только японские блюда могут похвастаться чистым и приятным цветом. В том и дело, что японская еда существует не только для желудка, но и для глаз – она насыщает взор. Той же цели служат чайные домики. Позже автор сравнивает западные и японские сладости и опять делает выбор в пользу последних. Западные сладости вроде желе слишком хрупкие и лишены «основательности». При этом удивительно, но национальную чайную эстетику герой Нацумэ Сосэки не очень жалует, вернее, он не жалует людей, которые увлекаются чаем. Он видит в них чванливость и заносчивость и не видит подлинной утонченности. Хотя сам чай он обожает и даже дает несколько советов о том, как правильно его пить. А в искусстве живописи писатель снова отказывает западу в превосходстве: «Что же касается западных художников, то в большинстве случаев их взоры привлекает материальный мир, на передаче тонких движений души они не особенно сосредотачиваются, так что выразить поэтический дух нематериального мира удается немногим». В любом случае, герой «Изголовья» отказывается от человеческого муравейника. В Токио, говорит он, если ты просто остановишься на улице, тебя либо собьет трамвай, либо примут за нищего. Поэтому он выбирает природу: «Только природа во все времена могла игнорировать монархическую власть и не вступать с ней ни в какие отношения. Она отличается высокой нравственностью, свободной от ограничений этого суетного мира и предполагающей всеобщее и абсолютное равенство».
Для нашего художника путешествие в провинцию оказывается целительным. Конечно, и досюда доходят тлетворные ветры цивилизации. Символом этой цивилизации он считает поезд и ненавидит его от всей души, считая, что он подавляет личность. Есть отголоски и более масштабных событий. Брата дочери хозяина гостиницы мобилизуют на русско-японскую войну и сестра, предвосхищая идеалы будущего японского милитаризма, говорит брату – если вернешься живым, покроешь себя позором. Тем не менее именно здесь наш художник впервые чувствует себя живописцем. Да, он не написал ни одной картины и не идет ни в какое сравнение с Микеланджело и Рафаэлем, но он все равно считает себя великим, потому что способен уловить гармонию природы.
За повестью «Изголовье из трав» в сборнике следуют миниатюры и рассказы. В них писатель избирает самые обыденные сюжеты, почти незначительные. Озорные переругивания девочки и мальчика через ограду, смерть кота, покупка певчей птички – вот эти сюжеты. Некоторые из них, впрочем, можно назвать маленькими трагедиями, например, историю старика, который продает семейную реликвию, чтобы купить внукам леденцы («Свиток»). Часть миниатюр взята из жизненного опыта самого Нацумэ Сосэки, например, «Профессор Крэйг» - о периоде пребывания писателя в Англии, где он брал уроки у этого профессора. Или в миниатюре «Прошлое» описывается встреча с шотландцем, одетым в непривычный для японца килт. Часто в этих миниатюрах и рассказах все обрывается как бы на полуслове, оставляя почти загадку. Живя в английском пансионе, Сосэки пишет о загадочной девочке Агнес лет тринадцати-четырнадцати, но ничего подробного о ней не сообщает. Чья она дочь, что она здесь делает? – эти вопросы не предполагают ответа. Миниатюры Сосэки показывают многообразие жизни, но автор как бы отказывается делать из них вывод. И это многообразие именно японской жизни с ее японскими реалиями и бытом. Например, даже иностранные преподаватели в Японии признаются, что такое звучание цикад есть в только в Японии. Российский японист Александр Мещеряков в «Книге японских символов» писал о том, что в Японии кузнечики и сверчки поют каждый на свой лад и для передачи их звуков японцы используют разные иероглифы. И действительно, в рассказе «Рисовка», Нацумэ Сосэки сообщает, что эта птица поет «тиё-тиё». В этом рассказе, кстати, писатель бросает тень на самого себя. Он внимает совету ученика и покупает птицу в клетке. Однако, когда она погибает, обвиняет домочадцев в том, что они не ее кормили, как будто не мог кормить ее сам. И даже пишет о том, что это очень жестоко держать птиц в клетках.
По мнению писателя, японец не способен понять Запад, и об этом миниатюра «Мона Лиза», герой которой покупает в антикварной лавке копию шедевра Леонардо да Винчи, но не может понять загадочной улыбки и снова продает картину. Он не только не понимает ее, но и считает недобрым предзнаменованием, и продает за сущие копейки уже не антиквару, а обычному старьевщику. Есть в этом сборнике и более откровенные признания: Нацумэ Сосэки сообщает, что, прочитав «Гамлета», ничего не понял. При этом культуру Запада он знает, он читал, в частности, и Мопассана, и Прево.
Настоящий сборник избранной прозы Нацумэ Сосэки – это подлинно японское произведение искусства. Писатель считается с законами социальной жизни, но способен видеть и поверх них, видеть вечность природы и ее циклическое обновление. Он может быть рефлексивным и пространно размышлять об искусстве, а может, избегая многословия, написать выразительную сцену из японской жизни начала 20 века. Если мы хотим понять современную Японию после реформ Мэйдзи, мы не можем пройти мимо фигуры Нацумэ Сосэки, выдающегося писателя, сумевшего выразить душу своей страны и не подпасть под одностороннее влияние Запада.
Сергей Сиротин