noblit.ru
Пол Бейти. Продажная тварь. Пер. С. Чулковой. М.: Эксмо, 2017
Что мы знаем о расизме в США? Мы знаем, что его нет. Времена сегрегации по расовому признаку давно в прошлом. Чернокожие в Америке добились полного равенства. Фигурки чернокожих появляются в игрушках Lego, чернокожие дети снимаются в «Гарри Поттере», а взрослые становятся сенаторами и даже президентами, получают Нобелевские премии. Конечно, мы знаем об отдельных скандалах, когда полицейские убивают афроамериканцев, как считается, без достаточных оснований, но разве белые подростки не устраивают расстрелы одноклассников в школах? В общем, расизма в Америке вроде как нет. Или есть? Американский чернокожий писатель Пол Бейти в букероносном (2016) романе «Продажная тварь» последовательно и убежденно доказывает, что расизм в США процветает пышным цветом. Главное его наблюдение состоит в следующем: «единственным ощутимым достижением борьбы черных за свои права стало то, что они теперь не боятся собак, как прежде».
Герой романа – обычный чернокожий парень, живущий в городке под названием Диккенс. Диккенс очень маленький городок в округе Лос-Анджелеса, собственно, это даже и не город, а обычное гетто, преимущественно населенное афроамериканцами. Здесь все стереотипно: жители читают рэп, играют в баскетбол, а подростки нередко становятся преступниками. Отец нашего героя держит небольшую ферму и помешан на разных психологических и социологических теориях. Над сыном он ставит соответствующие этим теориям эксперименты, пытаясь воспитать в нем приверженность черной идентичности. Особенно нравится отцу теория когнитивного развития Пиаже. Сын вспоминает: «Меня не кормили – во мне вырабатывали рефлекс аппетита. Не наказывали, а подавляли безусловные рефлексы. Меня не любили, а взращивали в атмосфере сбалансированной душевности и интенсивной привязанности». После того как отца убивают полицейские, сын наследует ферму, а также членство в интеллектуальном клубе, который основал отец. Этот интеллектуальный клуб значил для него много, ведь здесь он мог делиться своими мечтами о том, как черная идентичность объединит чернокожих. Здесь же он рассказывал о различных теориях на этот счет. Теперь сын называет себя Ким Чен Ыном гетто-концептуализма, намекая на преемственность власти в духе Северной Кореи. Также его отец был известен как «заклинатель ниггеров», то есть уличный психолог, который отговаривал чернокожих жителей Диккенса совершать безумные поступки вроде самоубийства. Эта роль теперь тоже переходит к герою книги. Он и любил, и не любил отца. «Однажды я ляпнул отцу, что в Америке нет никакого расизма. Есть равные возможности, которые черные отвергают, поскольку не желают брать ответственность за собственную жизнь.» За эти слова он был жестоко наказан. Поэтому не любил отца он, пожалуй, больше, чем любил. Позже он признается, что хотел бы, чтобы его отцом был Дарт Вейдер. И все равно годы спустя он вынужден признать, что мечты отца стали и его мечтами. Каждое мгновение жизни кажется ему не собственным, а лишь «дежа-вю» из жизни отца.
В детстве он любил ходить к одному пожилому чернокожему актеру второстепенных ролей по имени Хомини и смотреть древний, снятый еще в 1930-х детский сериал «Пострелята», совершенно расистский. Теперь он вырос, а Хомини постарел еще сильнее и решил поступить в добровольное рабство к герою книги. Он просит избивать его, обзывать и поручать ему грязную работу. Хомини уже за 80 и, конечно, это не какое не рабство, а обычная игра. Никакой особенной работы он выполнять уже не в силах и больше разыгрывает из себя какого-нибудь английского дворецкого-бездельника. Избивать его наш герой тоже не хочет и предоставляет это садомазохистскому клубу, куда самолично возит своего раба. Однако эта игра наводит героя, без конца размышляющего о разнице между черными и белыми, на мысль возродить в Диккенсе сегрегацию. При этом он отличает себя от политиков прошлого, которые сегрегацией стремились лишь упрочить свою власть. Для него как для фермера сегрегация – это самый что ни на есть естественный процесс, ведь на земле он тем и занимается, что отделяет зерна от плевел. Начинает он с того, что пытается вернуть Диккенсу отобранный у него статус города и рисует вокруг него белую разграничительную полосу. После этого принимается расклеивать по всему городу объявления о том, что в общественном транспорте, например, нужно уступать место белым, а в некоторых кафе, наоборот, вход разрешен только черным. Также он проводит сегрегацию в общеобразовательной школе, параллельно возводя макет фальшивой школы только для белых. И происходит чудо: преступность падает, а успеваемость детей растет. Однако по законам США сегрегация запрещена. Нашего героя без конца судят и, наконец, дело доходит до Верховного суда, с чего и начинается книга.
Книга Пола Бейти написана о расизме, но и сама является расистской. Ее расизм состоит не в том, что автор считает, будто черные лучше белых или наоборот. Он состоит в том, что все многообразие мира, все его оттенки низводятся у него до двух красок – черной и белой, да и красками этими он рисует не мир, а всего лишь цвет кожи. Расовая принадлежность у Бейти предопределяет все. Любой разговор начинается с цвета кожи. Отчасти эта навязчивость превращает «Продажную тварь» в коллекцию расовых стереотипов. Возможно, здесь заложена самоирония, но ее сил (во всяком случае в русском переводе) явно не хватает, чтобы встать на третью точку зрения, не связанную ни с белыми, ни с черными. Тем более, что и сам писатель признавался в интервью, что не считает себя сатириком. Иногда при чтении возникает ощущение, что он вместе с героем просто упиваются выпадающими на их долю моральными страданиями. Достаточно посмотреть на обилие циничных шуток о черных, которые вроде как должны иллюстрировать стереотипное отношение белых к неграм, но, по сути, становятся неким самостоятельным смыслом в романе. «Как сделать из негра обезьяну?» - спрашивает Пол Бейти. И отвечает: «Просто добавь хвост». Или: «Время никого не будет ждать, а ниггер будет ждать кого угодно ради чаевых в 25 центов». Мышление героя таково, что он в любой ситуации оценивает, как поведут себя белые по отношению к нему. И их поведение видится ему совершенно расистским. Любой белый, по его мнению, ожидает от любого черного только плохого. Один раз он, половив волну на побережье, забредает в какой-то дом с доской и делится впечатлением: «Непонятно почему, но несерфингующие белые люди доверяли босоногому ниггеру с доской под мышкой. Может, они думали: руки у него заняты, вряд ли он схватит телевизор и убежит, да и куда ему бежать?» Писатель подобным образом шутит вроде и весело, но, с другой стороны, с неприкрытым чувством горечи. При этом его герой привык сознавать свое подчиненное положение в обществе из-за цвета кожи и постоянно извиняться за свои поступки, чувствуя некую коллективную вину. Впрочем, впоследствии чувство вины ему удается преодолеть, даже несмотря на то, что удел национальных меньшинств в США представляется ему результатом эволюции. «Порой мне кажется, что эта безучастная деревянная улыбка индейцев в их сигарных лавках – результат естественного отбора. Что это «выживание неразумных», а мы – черные мотыльки на классическом фото эволюции цепляемся за темное, покрытое сажей дерево, невидимое для наших врагов-хищников и все же в какой-то степени уязвимое».
Многое в теме черных и белых вызывает у героя просто недоумение. «Меня достало, что авторы описывают черных женщин по оттенку кожи! То она у них медовая, то шоколадная! Моя бабушка по отцу – цвета кофе мокко, кофе с молоком или цвета сраного крекера! Почему они не описывают оттенки кожи белых персонажей с помощью пищевых продуктов и горячих напитков? Цвета йогурта, яичной скорлупы, цвета сыра-косички, обезжиренного молока.» С неприязнью он пишет о том, что черные нужны белым только для того, чтобы развлекать их посредственной поэзией, джазом и банальными шутками о разнице между черными и белыми.
Отец главного героя вывел собственную теорию о становлении «черного самосознания». И это тоже расистская теория, просто с обратным знаком – венчает ее стадия так называемого «абсолюта», когда все черное становится лучшим. Впрочем, белым достается от Пола Бейти и просто так. В одном месте он, например, пишет, что человек «был слишком белым, чтобы промокнуть под дождем». «Продажная тварь» написана очень развязным, иногда откровенно уличным языком, на который органично ложится циничный юмор. Некоторые сцены, вроде той, когда герой демонстративно курит марихуану в зале заседаний Верховного суда, вызывают сомнение и наводят на мысль о какой-нибудь молодежной американской комедии. И при этом роман действительно полон очень ярких наблюдений за жизнью провинциальной Америки. В основе этих наблюдений часто лежит признание того, что социальный статус в США решает все. А социальный статус – это твое потребление. «Лос-Анджелес – это пространство, где самооценка напрямую связана с тем, как именно ты передвигаешься в этом пространстве. Ходить пешком – все равно что побираться на улице. Такси – только для иностранцев и проституток. Велосипеды, скейтборды, ролики – это для детей, сторонников ЗОЖ и тех, кому некуда идти. Зато любая машина, от класса люкс до подержанного драндулета, придает вам статус».
Автор увлекается запрещенным в США словом «ниггер», используя его по любому случаю, что производит немного странное впечатление. Мы знаем, что чернокожие обожают использовать это слово в рэп-композициях, но обижаются, когда их так называют белые. Война с этим словом напоминает одержимость. Один из участников интеллектуального клуба, основанного отцом героя, вымарывает всю классическую американскую литературу с целью сделать ее политкорректной. Много достается Марку Твену, но не только. Так появляются книги «Квартира Дядюшки Тома», «Дозор над пропастью во ржи» и прочие, где нет обидных слов и, возможно, даже подкорректирован сюжет. Вместе с этим Пол Бейти упоминает больше сотни американских актеров, комиков, продюсеров, борцов за права чернокожих и исторических законов, чем скорее всего затруднит восприятие романа для российского читателя. Потому что понять все сравнения и подводные смыслы таких упоминаний будет очень трудно тому, кто не прожил вместе с американцами историю борьбы против расизма. Пол Бейти словно открывает параллельный американский мир, полный противостояния между черными и белыми. И, по его мнению, это противостояние продолжается. «Что в Древнем Риме, что в современной Америке – везде ты либо гражданин, либо раб. Либо лев, либо еврей. Либо виновен, либо невиновен. Тебе либо удобно, либо неудобно». Является ли возврат к сегрегации решением проблемы? Неизвестно. Никто не знает, является ли интерграция, противоположная сегрегации, естественным или противоестественным процессом. Приводит ли интеграция, насильственная или нет, к энтропии в обществе или к общественному порядку? И пока ответа на вопрос нет, напряжение между чернокожими и белыми в США, наверное, будет сохраняться.
Сергей Сиротин
Сокращенный вариант опубликован на сайте ГодЛитературы.РФ (05.01.2017).