noblit.ru
А. Бух. Япония: национальная идентичность и внешняя политика. Россия как Другое Японии. М.: Новое литературное обозрение, 2012. Пер. с англ. Петра Серебряного.
Эта книга выросла из докторской диссертации автора, защищенной им в Лондонской школе экономики. Автор много лет занимался вопросом взаимоотношений России и Японии, изучил громадное количество источников, как японо- так и англоязычных, сам посетил Японию, где взял ряд интервью, и в итоге написал эту книгу. Основная концепция, которой он придерживается, состоит в том, что Россия всегда представляла собой «Другое» для Японии, и именно описание эволюции связки «Я/Другой» в идентичности Японии, по сути, и составляет предмет этой работы. Автор принадлежит к критической школе конструктивизма, отвергающеей позитивистский аппарат в описании международных отношений и идентичности. В рамках конктруктивизма он выделяет два основных течения – критический, к которому принадлежит он сам, и «слабый» или либеральный конструктивизм. Если первая школа исходит из нерациональности идентичности, то вторая описывает развитие международных отношений строго рациональными законами, полагая идентичность постоянной. Бух стоит на первой позиции, для него идентичность изменчива. И действительно, в своей книге он покажет, что японское самосознание всегда развивалось, его конструировали противоречивые социокультурные течения, даже несмотря на то, что образ России оставался для Японии почти неизменным. Тем не менее, хотя японцы и менее всего связывали себя с Россией и ее путем (поэтому Россия и является для Японии «Другим»), образ России имел для них как реактивные качества – отталкиваясь от него, они отбрасывали его, а вместе с ним и все чуждое себе, что позволяло им лучше понять себя. Иными словами, «Другой» оказался очень важен – нельзя понять, кто ты есть, не зная, кто ты не есть.
Понять Японию в простых дихотомических терминах, подразумевающих либо одно, либо другое, непросто. Ключевым дискурсом для Японии 20-го века были милитаризм и антимилитаризм. Давно принято считать, что в имперской Японии правили милитаристы и вся общественная жизнь была подчинена армии, тогда как после поражения Япония отказалась от армии и приняла девятую статью Конституции. Однако так ли все просто? Александр Бух отмечает, что нет. Ранний милитаризм ощущался Японией скорее как просвещенный империализм, страна искренее считала себя выше остальных и хотела подтянуть другие государства азиатского региона до своего уровня. Что касается послевоенного антимилитаризма, он плохо согласуется с растущими расходами оборонного бюджета и даже участием японских военных в иракской кампании. Таким образом, одной только позицией страны в отношении военных описать Японию нельзя.
Другая важная тема национального дискурса – это идентичность. Особенно остро этот вопрос встал после Реставрации Мэйдзи, когда уже на государственном уровне требовалось определиться с тем, каковы японцы и что их отличает от запада и в какую сторону. Автор отмечает, что первые попытки японцев описать идентичность восходили к трудам западных философов, таких как Фихте и Гегель. А знаменитый кодекс бусидо в действительности возник чуть ли не специально для запада благодаря труду одного популярного писателя, специально написавшего книгу о японцах для европейцев и американцев. Таким образом, в попытке понять себя японцы отталкивалась от западных представлений о себе. Позже вокруг идентичности возникло много сопутствующих вопросов. Например, является ли однородной японская нация? Это важнейший вопрос, определяющий позиции националистов. В целом японцы считают себя оседлым народом, не стремящимся к географическим перемещениям. Стояние на одном месте отчасти предопределяет однородность нации, чего в целом японцам бы хотелось. На западе все по-другому. Народы кочуют, их кровь смешивается между собой. На западе есть понятие греха, в Японии – понятие стыда.
Основная тема книга – отношения Японии и России. После войны в Японии возникло молодое демократическое общество, разные силы начали бороться за власть. Коммунисты в Японии всегда были за Советский Союз, социалисты занимали переменную позицию, в целом действий СССР не одобряя, особенно в 1980-х годах, когда экономические достижения Японии стали очевидны. Как известно, мирный договор между Японий и СССР сразу после войны подписан не был. Точкой расхождения стали Курильские острова, среди которых фигурируют четыре главных. В 1955 году Япония была близка к подписанию мирного договора с СССР и была готова согласиться на два острова, однако под давлением США стала требовать все четыре острова, на что СССР пойти не мог. Эта история тянется с тех лет до настоящего времени. Примечательно, что, хотя Курилы стали самым главным символом раздора между Японией и Россией, в Японии четкого понимания, какие именно Курилы должны принадлежать стране нет. Например, даже официальные лица Японии не знают, что считать Южными Курилами, а что уже частью Хоккайдо. Кроме того, неясно, зачем японцам вообще эти острова. Жители Хоккайдо, состоящие из переселенных айнов – исконных жителей Курил, уже не так активно ратуют за возвращение островов. Им гораздо важнее получить разрешение на рыбную ловлю, а от кого оно будет исходить, от Японии или России, им все равно. Более того, развитие Курил для Японии вообще не оправдано экономически. Это мертвая территория, требующая гигантских вложений. Японии гораздо дешевле покупать вылавливаемую там рыбу у России. Тем не менее, ключ к упорству Японии, требующей возврата «северных территорий», состоит в том самом нерациональном понимании идентичности, с которого автор начал книгу. Острова – это больше вопрос национального престижа, чем реальной экономической политики. Дело в том, что Японии как никогда важно интегрировать айнов и их территории. Руководство страны рассматривает айнов как исконно японский малый народ, который нуждается в опеке и развитии со стороны старшего брата. Примечательно, что Япония жестокое завоевание Хоккайдо, приведшее к вымиранию айнов, противопоставляет покорению народов Сибири Россией. Она считает, что несла на север просвещение, тогда как Россия несла разорение. При этом исторически первые контакты у айнов произошли именно с русскими, причем впечатления от российских путешественников у них остались самые положительные. Позже контакты усилились и даже начался процесс частичного обрусения айнов.
Отдельную главу автор посвящает изучению творчества крупнейшего японского писателя Сибы Ретаро, который оказал гигантское влияние на национальное самосознание, сумев его выразить в своих произведениях. Сиба Ретаро много писал о прошлом Японии, не обошел вниманием и российско-японские отношения. Его книги чрезвычайно популярны в Японии, более того, их иногда цитируют на самом высоком уровне. Смысл взглядов этого писателя на Россию состоит в том, что это варварская страна, далеко отстающая от Японии. Япония, даже периода Эдо, была справедливым обществом, в нем не было сильного разделения на богатых и бедных, тогда как в России всегда царил произвол. Япония, по мнению Сибы Ретаро, быстро усвоила уроки западного просвещения и встала на путь цивилизации. Писатель, по собственному признанию, понимает гордость российских подростков, когда те глядят на необъятную карту России, но считает, что Россия подавляла, в отличие от Японии, покоренные народы.
Что же изменилось после распада СССР? Принципиальным достижением в двухсторонних отношениях можно считать то, что они стали возможны вне вопроса о спорных островах. Япония в 1990-х годах оказывала России финансовую помощь, в нашу страну пришел японский бизнес и множество общественных организаций (можно вспомнить печально известную Аум Синрике). Теперь две стороны договариваются без оглядки на Курилы, хотя этот вопрос по-прежнему мешает подписать мирный договор. Во времена Ельцина и Путина Россия снова была согласна отдать два острова, но японцы снова потребовали четыре. При этом геополитически ничего не изменилось: Япония в течение всего послевоенного времени вплоть до сегодняшнего дня воспринимала Россию как угрозу. Распад СССР и переход к демократии отчасти переубедил японцев, но не полностью. Российская угроза в сознании японцев ослабла, но не исчезла. А вопрос о Курилах по-прежнему, по-видимому, остается вопросом национального престижа. На какие только ухищрения ни шли японцы, чтобы вернуть острова, пытаясь даже оформить их передачу не в контексте «раздела территорий», а в контексте «уточнения границ».
Книга Александра Буха позволяет проследить эволюцию отношений наших стран, однако экскурсов в культурные особенности, как это было у Рут Бенедикт (см. «Хризантема и меч»), здесь нет. На мой взгляд, эта работа избыточно наукообразна, много внимания автор уделяет уточнению научных терминов и прояснению концепции «Я/Другой», которую он взял на вооружение. В итоге читать текст довольно сложно, это не художественная литература. Попадаются фразы вроде следующей: «Во-первых, нельзя забывать о важности сосредоточенного на субъекте подхода, посколько он допускает вариативность при интерпретации общественных сигналов». Эта монография научна и концептуальна, базируется на громадном количестве источников, но ее чтение требует выдержки. Желающие более легкого чтения о Японии могут обратить внимание на альтернативу в лице А.Н. Мещерякова, который больше обращается к культурным различиям и даже, пожалуй, дает большего фактического материала.
Сергей Сиротин