noblit.ru
Прочитал новинку прошлого года, роман Немцы. К сожалению, не смог написать отзыв по горячим следам, но так как роман, безусловно, заслуживает внимания читателя, пишу отзыв по воспоминаниям.
Немцы — мрачный, но затягивающий роман, повествующий о системе управления в современной России. Не знаю, на сколько он правдивый, но некоторые вещи, описанные в нём, бросаются в глаза и в реальной жизни. Это роман, про который точно можно сказать «Во многом знании много печали», до него я не вдавался в детали работы чиновников, спаведливо старался обходить их стороной там где это возможно. Теперь же, после прочтения, становится труднее сохранять наивность.
Роман повествует о судьбе человека по имени Эбергард, работающего в пресс службе одной из префектур города Москвы. Сюжетная линия делится на две составные части, обе из которых, и это становится ясно с первых глав, ведут главного героя к краху. Первая из частей — это его ежедневная работа в префектуре. Здесь его окружает коррупция, обман, тотальный цинизм, лживые предвыборные обещания. Но основная проблема — новый префект по имени Монстр, который, будучи назначеным, начал менять людей одного за другим на своих. Ясно, что если ты, например, работаешь учителем в школе, то тебе не страшно увольнение — ты точно так же пойдёшь работать учителем в другую школу. Если ты начальник IT службы, то станешь аналогичным начальником в другой организации, но если ты какой-нибудь старший помощник младшего секретаря префекта, то по квалификации ты равносилен официанту, а по привычке зарабатывать — намного превышаешь средний уровень. Поэтому для тебя увольнение — конец света. У описываемых в романе людей нет даже мысли найти новую работу, или подумать, чем они будут заниматься после увольнения. Они мыслят в ключе работа или смерть и готовы на любое унижение, на любой обман ради сохранения своих мест и связей. Причём слово «работа» должно браться в кавычки, так как то, чем они занимаются сложно назвать общественно полезным делом.
Вторая сюжетная линия — это семейная жизнь Эбергарда. Он развёлся с женой, при которой осталась их дочь Эрна. И живёт теперь с новой, которая ожидает ребёнка. Новая жена вообще не понимает того ада, в котором варятся сотрудники префектуры, она озабочена выбором мебели для новой квартиры и планами на отдых. Старая жена снова вышла замуж и от Эбергарда требует только алиментов и ещё регулярных денег, сверх того. А сам Эбергард мечтает вернуть свою дочь.
Так как повествование ведётся от лица чиновника, читатель как бы находится в его шкуре, смотря на всё его глазами. Не знаю, на какой эффект рассчитывал Терехов, но лично я не высидел в шкуре Эбергарда до конца. Тучи вокруг сгущаются — попытка забрать дочь, адвокаты, соцзащита, суд, участие в коррупционной схеме с сомнительными людьми на работе, угроза увольнения. Мафия, срощенная со спецслужбами, которой Эбергард должен огромную сумму денег. И каждый шаг этого пути в никуда, если смотреть глазами каждого персонажа, кажется логичным и правильным, если принять во внимание его основную цель — во что бы, то ни стало оставаться у кормушки, не терять свою должность. Автор как бы ловит читателя: нравится тебе роскошная жизнь? Значит надо быть довольным такой работой. Пытаются уволить? Значит надо понравиться начальнику. Как понравиться? Проведи аукцион с откатами. Не получилось? Думай, как выйти из ситуации. И так далее. К счастью для моей психики, после нескольких десятков страниц, я понял примерно, что к чему и дальше смотрел на этих чиновников не изнутри, а как на безумцев, загоняющих себя в полярный мир, в котором ты либо успешен, либо никто. С другой стороны, с точки зрения героев книги, обычные люди с их простыми радостями и проблемами, не желающие или не умеющие, никого грабить, а как правило, просто не имеющие такой возможности — это неудачники, мусор, люди, не сумевшие себя реализовать. Следующая цитата иллюстрирует не только прекрасный слог автора, но и отношение его героя к обычной жизни:
Эбергард не спустился в метро, смотрел, паря над сочившейся раной жизни, метрополитеновским устьем, на течение нижней, обыкновенной жизни, на возникшие (казалось ему — раньше не было) сословия людей, согласившихся с пожизненной и наследственной низостью, — не горы и языки разделяли теперь русскоязычных, не полосатые столбики и мускулистые имена вождей, а — восходящий поток воздуха поднимал одних, земля же притягивала других, многих. Люди разделялись по участи. Миллионы согласились стать мусорщиками, проводниками поездов, расклейщиками объявлений, вахтерами, водителями, продавцами, массажистами, нянями грудных детей, дворниками, кассирами платных туалетов, переносчиками тяжестей, дежурят у компьютерных бойниц, смотрятся в мониторное небо, садятся за почтовые решетки и на цепь в стеклянные банковские конуры, — некрасивые люди из съемных комнатквартир разбирают сотни низких уделов для некрасивых людей-пчел в дешевой одежде с жидкими волосами и рябым лицом, учатся опускать глаза, знать место — место угадывается по выражению глаз, по — «как человек идет», а уже потом — «одет»; им отвели место, где им можно громко смеяться, с такими же — образовывать семьи, таких же — рожать, и по телевизору в утешение покажут множество мест, где им не побывать, покажут жизнь настоящих: вот это — жизнь, а вы — тени ее, сопутствующий мощному движению крупного млекопитающего однонаправленный мусор; делайте всё, что скажут, питайтесь по расписанию — у них, вот у этих, жалких, расписанных, свои школы, особые дворы, магазины, свой язык и телепрограмма... Эбергард давно не спускался в метро, к этим, в плацкартные вагоны, очереди Сбербанка, подсобное хозяйство участковых и уличного быдла — но понимал: родом отсюда, но теперь он и друзья, и соседние «правящие круги» живут на летающем острове — их поднимает теплый воздух и несет; оседлали, удержались, угадали, повезло, и он не вернется — сюда. Только гостем. Дело не в деньгах, казалось ему, и не в надеждах — в выражении глаз. В том, каким его когда-то увидит Эрна.
Из цитаты так же виден своеобразный слог автора, сложноватый по началу. Впрочем, после нескольких десятков страниц, к тому слогу привыкаешь и понимаешь, что в тексте идёт некий мыслепоток. Слова скачут подобно тому, как перескакивает внимание с предмета на предмет у современного человека. Например, вот этот оборот, со скобками и уточнениями: «на возникшие (казалось ему — раньше не было) сословия людей», абсолютно типичен. Текст изобилует неожиданными ассоциациями и перескакиванием с работы на отдых, с отдыха — к семье, от семьи — к проблемам и так далее.
Заканчивается роман, как и ожидалось с первых страниц весьма мрачно. Если спросить: «О чём роман в двух словах?», то я бы дал ответ: «Об одержиомсти».