noblit.ru
Французский писатель Люк Ланг в 2019 году получил премию Медичи за роман «Искушение». По идее эта премия должна присуждаться малоизвестным авторам, однако к 2019 году Ланг написал уже с десяток романов, причем в 1998 году он удостаивался Гонкуровской премии лицеистов. За три года до «Искушения» писатель выпустил книгу «В начале седьмого дня», именно о ней мы сегодня и поговорим. Если описывать в трех словах, то она о том, как гибнет мир. Автор не только обрушивает на своего героя трагедию, но и лишает его семейной поддержки, когда он эту трагедию пытается пережить. Оставшись один, он начинает проживать автоматическую жизнь, без конца курит и пьет, и не может обрести покой. Но на этом удары не кончаются. Люк Ланг в самом конце заставит своего героя встретиться со страшной семейной тайной. Этот бесконечный стук молотка по крышке гроба, наверное, должен был бы вести к просветлению, но эволюции героя как будто не происходит. Он еще сильнее начинает любить своих детей, но назвать это переходом на новый уровень нельзя. В итоге Люк Ланг почти разрушает стандартный гуманистический посыл литературы. Не давая, впрочем, галлюцинаторного свечения маргинальных жанров, «Седьмой день» скорее просто смотрится недоработанным романом. Из трудностей не извлекаются уроки, и вообще все испытания главного героя смотрятся каким-то искусственным нагромождением, тем более что роста личности от этого мы не видим. Это эксперимент, цель которого не ясна.
Этого несчастного человека зовут Тома. Вместо с женой Камиллой он вел жизнь новой успешной технологической элиты Франции. Если Камилла занималась телефонией, то Тома был разработчиком приложений. Когда пара только познакомилась, перед ними был открыт весь мир. Сейчас у них два ребенка, Антон и Эльза, и счастью ничто не угрожает, пусть эйфория молодости уже немного стерлась. Однако все это перечеркивает несчастный случай, случившийся в апреле 2012 года – Камилла на своей машине попадает в аварию. Она не умерла, но скорее всего останется инвалидом, говорить во всяком случае не может. Тома называет ее состояние «органической жизнью», то есть это не сон, но и не сознание. Вопросы в следующем: почему Камилла посреди ночи оказалась на этой трассе? Она не должна была там быть. Почему машина разбилась на совершенно ровном участке дороге? Тома вынужден превратиться в следователя. Шаг за шагом он добывает информацию. Он достает даже черный ящик автомобиля и расшифровывает его содержимое, несмотря на то что таким образом лишается страховых выплат. Черный ящик тоже сообщает невероятное: машина повела себя так, как если бы функции ускорения и тормоза были активированы одновременно. Тома перебирает варианты. Может, у Камиллы был любовник? Может, в автомобиль проникло вредоносное программное обеспечение, учитывая, что, как выяснилось, Камилле поступали угрозы от конкурентов в связи профессиональной деятельностью? Варианты разные, но все оказываются несостоятельными. Некоторое время спустя Камилла умирает, а вопросы остаются без ответов.
Теперь Тома должен как-то жить дальше. Он возобновляет общение с родным братом Жаном, которому привозит погостить детей. Жан пошел в отца и занялся фермерством. Несмотря на профессиональное образование в этой области и возможность найти место поприбыльнее, он решил фактически стать пастухом. Он живет в Пиренеях, держит овец и изготавливает на продажу фермерский сыр. Тома, наверное, рассчитывал найти поддержку у брата, но здесь его ждет второй удар. Тома программист и разрабатывает в частности приложение, позволяющее вести учет времени для разного рода курьеров, грузчиков и так далее, работающих вне офиса. Так вот Тома предлагает брату внедрить нечто подобное для его овец, повесить на каждую чип и потом следить за поступающей информацией. Тома убежден, что это будет прорыв. Здоровье, питание, надои – все можно будет оперативно мониторить. Но брата Жана это только приводит в бешенство. Ты хочешь, чтобы я вместо прогулки по горам сидел в комнате и пялился в монитор на информацию, поступающую с чипов? Эта размолвка открывает глубокий конфликт между братьями. Для Жана деятельность Тома напоминает строительство цифровой тюрьмы и тотальной слежки. Ему же нужна свобода. Тома эту свободу, которая свелась к тому, что брат занял место отца, просто не понимает. В его представлении Жан мог бы найти занятие получше, с его-то образованием.
Не договорившись с братом, Тома вспоминает про сестру Полин. Именно вспоминает, потому что в последние годы контактов с ней поддерживал. Получив образование во Франции, Полин уехала в составе медицинской миссии в Камерун и живет там уже очень долго. Тома принимает решение съездить к ней, и так в заключительной части романа мы попадаем в Африку. Здесь все как обычно – жара, коррупция, бедность, голод, оборванные дети продают газировку и арахис. Вдобавок еще на территорию страны периодически завершает набеги радикальная исламистская организация Боко Харам. С жителями она не церемонится, либо уничтожая, либо забирая в плен. Тома по подозрению в связи с врагами даже попадает в тюрьму. Почему? Потому что на руках у него был не оригинал, а только фотокопия паспорта. Ситуация, впрочем, невозможная: иностранцам, наоборот, предписывают оставлять оригинал паспорта в консульстве и получать фотокопию, потому что ради оригинала в Африке вполне могут убить на улице. К счастью, из тюрьмы Тома вскоре удается выйти, хотя это и был чрезвычайно неприятный опыт. Встреча с сестрой после этого, правда, ничего не изменила. Полин обрушивает на него очередной удар и рассказывает правду о смерти их отца, когда Тома был еще совсем маленьким. Тома всегда был уверен в официальной версии о том, что отец поскользнулся и упал с обрыва на горе. Полин же открывает ему довольно страшную истину, показывающую отца с очень нехорошей стороны. Позже Тома говорит, что не понимает сестру, ведь находиться в Камеруне опасно, к тому же медицинская деятельность сильно зависит от произвола местных чиновников. Почему бы ей не вернуться во Францию? Однако Полин такой вопрос не рассматривает. Более того, она хочет, чтобы Тома усыновил и забрал с собой африканского ребенка. Так Тома, потеряв поддержку брата и сестры, остается один на один со своей трагедией и пытается продолжать жить дальше. Но подчас у него возникает мистическая мысль, что его семья проклята.
А ведь все шло к тому, что Тома единственный из детей своих родителей состоится как человек. Да, он родился у крестьянина и медсестры в затерянной в Пиренеях деревушке. Но он сумел выучиться на IT-специалиста в Бордо и начать работать по профессии. Вот его брату и сестре с карьерой не повезло, впрочем, они сами в этом виноваты. И детей у них нет. А у Тома все в порядке, есть успешная жена (отучившаяся, кстати, год в Беркли) и прекрасные дети, все в его жизни на своем месте, как и должно быть. Можно сказать, что он идет по жизни без ошибок. Но все рухнуло со смертью Камиллы. Когда Камилла еще лежала в больнице и оставался призрачный шанс на выздоровление, Тома даже отвел детей в церковь, чтобы те помолились за мать. Дети недоумевают: кому молиться? Богу? Мы этого никогда не делали! В общем, Тома готов ухватиться за любую надежду на спасение.
Люк Ланг говорил о том, что хотел придать своей истории библейское звучание. Однако если говорить о персонажах «Начала седьмого дня», то невооруженным глазом видно, что автор даже не роняет зёрен, из которых читатель мог бы вырастить перед глазами личность. Взять того же Тома. Он любит детей и переживает за них, он скорбит по ушедшей жене, он обращается к воспоминаниям и пытается строить планы на будущее. Но это абсолютно стандартное поведение. Есть ли вообще люди, которые вели бы себя иначе? Мы не видим индивидуальности Тома. Чем занимается Тома в момент, когда погружение в себя или встреча с кризисом могли бы родить новый смысл? Он просто берет сигарету и закуривает ее. Или выпивает стакан спиртного. Этот очевидный «комплекс Александры Марининой», у которой следователи тоже курят каждую секунду, превращает Тома в функцию обстоятельств, обрывая реальное психологическое измерение. По большому счету ему просто нечего сказать. Он, безусловно, страдает, но личность его через страдания не раскрывается, что, кстати, традиционно является сильнейшей стороной классической русской литературы. Тома страдает бесплодно.
Поэтому искать жемжучин психологической прозы у Люка Ланга не стоит. Но можно обратить внимание на тот образ современного европейца, который он рисует. Вообще Европа оказывается не таким уж цивилизованным местом. Во-первых, тайна, связанная с отцом Тома, - вещь довольно страшная. Во-вторых, конкуренция даже в рамках развитой рыночной экономики иногда переходит в запрещенную плоскость. Когда компания Камиллы была готова заполучить крупных клиентов, самой Камилле конкуренты начали присылать фотографии ее детей, выходящих из школы. В-третьих, тот же Тома искренне приветствует так называемую цифровую революцию, не понимая, что способствует превращению мира в один большой концлагерь. В-четвертых, Францию нельзя назвать страной прочных семейных ценностей. Например, отец Камиллы был чернокожим, но он сбежал в Америку от жены-француженки, когда дочь еще была маленькой. Поэтому автор называет Камиллу «удочеренной сиротой». Может быть, поэтому сестра Полин уехала в Африку? Прочь от западного лицемерия? Увы, Африка, разумеется, ничем не лучше. Люк Ланг на страницах своего романа рассказывает показательную историю парижанки Колетт, которая продала недвижимость во Франции и переехала в Африку. Здесь она построила роскошный туристический комплекс, причем все ей помогали в строительстве. В первые годы сюда часто приезжали туристы, дело процветало, а потом все в одночасье развалилось. Дерево было подточено термитами. Когда она спросила местных, почему они не предупредили ее, те ответили, конечно, мы знали о термитах, но мы думали, что вы строите временные постройки. Коллет осталась ни с чем, у нее не было денег даже на обратный билет во Францию. В итоге она примкнула к Полин и стала работать акушеркой. Может, Африка и дает какой-то импульс свободы утомленному западному сознанию, но назвать еще щедрой никак нельзя. Африка тоже умеет забирать, и она может забрать последнее.
Довольно объемный роман Люка Ланга рассказывает нам о целой череде трагедий. Самый счастливый проект будущего моментально способен оборвать роковой случай. Может быть, в этой книге действительно звучит скорее голос библейской притчи, потому что говорить о развитых характерах не приходится. Но к чему хочет подвести нас автор, не очень понятно. Куда ни ткнется Тома, всюду встречает непонимание. Возможно, его просветление заключается в возросшей любви к детям, но разве можно сказать, что раньше он их любил меньше? Вероятно, после кораблекрушения Тома все же выбрался на берег, но это оказался берег острова, на котором нет никаких сокровищ.
Сергей Сиротин