Богатые тоже плачут. Отесса Мошфег. Мой год отдыха и релакса

Отесса Мошфег. Мой год отдыха и релакса. Пер. с англ. И. Гиляровой. М.: Эксмо, 2019.

Великолепная переводчица Донны Тартт Анастасия Завозова оставила лестный отзыв о романе «Эйлин» американской писательницы Отессы Мошфег.  Это, сказала она, книга о реальных женщинах из плоти и крови. В 2016 году роман входил в короткий список Букера, немалое достижение. Летом 2018 вышел ее следующий роман «Мой год отдыха и релакса», и «Эксмо» выпустило его перевод уже через полгода. Многие писатели из-за рубежа могут похвастаться таким вниманием наших издателей, но обычно это авторы международных бестселлеров или звезды мировой литературы. Мошфег пока не звезда, однако внимание на нее обратили. Вероятно, дело как раз в том, о чем сказала Завозова – она пишет о реальных женщинах, которые совершают обыденные поступки, любят и страдают. Впрочем, такая ли это редкость сегодня? Книга Мошфег не тянет на откровение, а местами и вообще напоминает «стандартную современную прозу», если не сказать, «женский роман в мягкой обложке».

Героиня «Моего года» - обычная девушка. Ее отец был крупным ученым и обеспеченным человеком, мать увлекалась алкоголем. Отец много работал, но не был дочери другом, а мать названа рассказчицей лентяйкой, которое многое сходило с рук из-за красоты. Ни тот, ни другая ребенком не занимались. Девочка росла сама по себе. Когда она училась, оба родителя умерли. Получив образование, она устроилась в художественную галерею авангардного искусства с окладом 22 тысячи долларов в год. Считается, что для Нью-Йорка это нищенская зарплата. Однако тут начали происходить странности. Девушка почувствовала, что смертельно устала. Ей постоянно хотелось спать, что сказалось и на работе. Результат – увольнение. Но нашу героиню это только обрадовало. Деньги для нее не проблема – есть и солидное наследство, и рента от сдачи родительского дома, и даже пособие. Она планирует устроить себе целый год «отдыха и релакса» - смотреть фильмы на видеомагнитофоне (на дворе 2000 год), пить кофе и, главное, побольше спать. В идеале она вообще хотела бы весь год проспать. Чтобы обеспечить себе постоянный сон, она обращается к психиатру и врет ей, что у нее бессонница, надеясь получить рецепт. Врач, больше похожий на шарлатана, охотно выписывает ей любые таблетки. Первые полгода девушка будет с ними экспериментировать, общаясь с единственной подругой и вспоминая отношения с парнем. И только зимой ей удастся добиться желаемого. Она найдет нужный препарат, запрет сама себя и впадет в спячку на несколько месяцев. Год отдыха и релакса закончится успехом.

Многие эпизоды книги наверняка задумывались как иронические и даже саркастические. Взять, например, галерею, где работала героиня. Искусство здесь выставляется чрезвычайно интеллектуальное. Картины, написанные спермой, обезьянки, сделанные из лобковых волос со спрятанной в них видеокамерой (заплатив, посетитель может получить доступ к видеозаписям), чучела собак, которых превратили в осветительные приборы. И вся эта чушь реально продается! Пара обезьянок стоит ни много ни мало 250 тысяч долларов. А то, что чучела собак могут вызвать протест защитников прав животных, хозяйка галереи только приветствует. Ведь «информационный шум дороже золота»! Мошфег не высказывается по этому поводу содержательно, да и саркастическое восприятие читателю следует культивировать в себе самому, но, с другой стороны, как к этому относиться иначе? Впрочем, сама героиня пару раз все-таки делится своим мнением, называя галерею «консервированной контркультурной фигней». Или говорит о том, что «мир искусства оказался похож на рынок акций, в нем отражались политические тренды и капиталистический дух, его подогревала алчность, сплетни и кокаин». Она понимает, что искусство больше не священный ритуал, а его ценность зависит от того, что «выдумает кучка богатых засранцев». Конечно, она не глупа и всему знает реальную цену. Что, однако, не мешает ей осуществить собственный перформанс – сходить по-большому на пол галереи в день увольнения. Такой же насмешкой над здравым смыслом выглядят встречи с психиатром. Доктор не помнит, что пациент говорил раньше, задает какие-то нелепые вопросы и делает еще более нелепые выводы, а в конце хвалится своим новеньким дипломом специалиста по тонким энергиям. Но главное – это таблетки. Либо сама Мошфег про них ничего не знает и сыплет названиями для пущего эффекта, либо в этом заключается еще один скрытый уровень насмешки над современной психиатрией. Дело в том, что героиня Мошфег пьет сразу все классы психотропных препаратов. Она пьет тяжелые нейролептики, которые назначаются при галлюцинациях. Но у нее нет галлюцинаций. Она пьет антидепрессанты, притом что у нее вряд ли депрессия. Наконец, она принимает вызывающие привыкание транквилизаторы, как бензодиазепиновые, так и барбитуратные (последние давно не назначаются). Их прописывают при тревожном расстройстве, которого у нее тоже нет. Она просто устала и хочет поспать, причем желание поспать наполовину сформировано ее отношением ко сну как к личной философии жизни. То есть она спит не потому, что телу нужен отдых, а потому что ей нравится спать. Любой врач скажет, что таблетки ей не нужны. Однако наша героиня с удовольствием пьет их и пьет горстям, смешивая во всевозможных комбинациях. Мошфег, очевидно, неизвестно, что одни только нейролептики часто превращают человек в овощ. Цель ее героини – ничего не чувствовать. В реальности же такие таблетки позволяют не только не чувствовать, но и почти не жить. А в «Моем годе» все очень весело: с утра три таблеточки ксанакса, днем риспердал, вечерком тразодон. Количество таблеток в день доходит до двенадцати. Порядок – неважен, дозировка – не имеет значения, совместимость – какая разница? Главное, что девица у нас очень страдающая. Она вроде и понимает потенциальную опасность таблеток и тем не менее идет на риск, называя это сознательным выбором. А впечатление все равно такое, что Мошфег бездумно тасует названия, очевидно, почерпнув их из медицинского словаря. В общем, медицинская часть подрывает доверие к истории. Да и по большому счету, проблемы нашей девушки, если к ним вообще можно относиться серьезно, исключительно психологические и тяжелыми их назвать нельзя. Это не психоз и не панические атаки, реально парализующие работоспособность. Даже мысль о самоубийстве ее не посещает. Это всего лишь сонливость. Она и сама пишет, что не знает в чем причина желания спать. Просто хочется отдохнуть. И не будем забывать, что отдыхать очень легко, когда есть деньги и можно не работать. На одном только счету у нее хватит денег, чтобы прожить несколько лет. Плюс пособие, которое легко покрывает траты на лекарства и еду. Скажем прямо: героиню Мошфег очень непросто представить в российских реалиях.

Впрочем, американские читатели увидят в книге Мошфег свою реальность. Богатые, как говорится, тоже плачут. Мошфег показала, как врачи и пациенты общими усилиями химичат с рецептами, чтобы не вызвать подозрения у страховой компании. Они тщательно обдумывают, что назначать сразу, а что пока придержать. А позже героиня книги боится признаться психиатру в том, что у нее начались провалы в памяти после таблеток. Ведь тогда доктор может испугаться судебного преследования и отказаться работать с пациентом. Для нашей героини это смерти подобно, ведь она понимает, что еще одного такого шарлатана, готового ей все выписывать, найти будет сложно. Все это тоже непросто представить в России, где врачи безнаказанны даже в случае врачебной ошибки, а таблетки, несмотря на новые законы, по-прежнему иногда можно купить без рецепта.

Интересы и жизнь героини «Моего года» в общем-то вторичны. У нее нет оригинальных идей, зато она способна находить сходства окружающих ее людей с известными актерами и точно знает, какого бренда та или иная сумка или одежда. Любимая ее актриса – это Вупи Голдберг, и она без конца смотрит фильмы с ее участием и сравнивает себя с ней. Тем более странно, что в этом мире пассивности она заявляет, что ищет «новый дух». Сон нужен героине, чтобы утратить связь с жизнью и переродиться в новой форме. Это ее мечта. Она говорит: «пожалуй, в глубине души я мечтала, что вставлю ключ в замок и дверь по волшебству откроется совсем в другую квартиру, в другую жизнь, настолько полную радости и восторга, что я на миг даже ослепну, увидев все это». Впрочем, в чем состоит ее счастье, она не знает. Наверное, это и есть реальность современных молодых женщин Америки: смотреть популярное кино, ничего не делать и мечтать о «новом духе», не зная даже, как распознать его приход.

В заключении следует сказать, что местами роман Мошфег довольно скверно переведен на русский. Бывают книги, про которые точно можно сказать – это перевод. Это видно по угловатым фразам, как будто мешающим друг другу, и не «родному» языку, хотя слова в переводе, разумеется, русские. Вот фраза: «я хочу более глубоко изучать неоклассицизм». Почему бы не сказать «изучать глубже»? Встречаются редакторские промахи: «Ее вопросы разбудят меня своими вопросами». Но самое печальное не это. Cамое печальное – это тотальное засилье англицизмов. Складывается ощущение, что переводчик просто не знает соответствующих русских слов. Вместо «выходных» она переводит «уик-энд», вместо «дорожного движения» - «трафик», вместо «они проводят время вместе» - «у них таймшер», вместо «заставки» - «скринсейвер», вместо «масла», «варенья» или хотя бы «джема» - «спред», вместо «прессованных изделий» - «молдинг», вместо «девушки из поддержки» - «чирлидер». И даже CD она переводит как «СД», что просто чушь, ибо только CD отражает смысл слова «компакт диск», тогда уж надо было переводить «КД». В общем, русский перевод «Моего года» точно не знает событием русского языка, как им стали переводы той же Завозовой. В остальном же книга Мошфег – добротный портрет современной американки, но несколько стандартизованный, ибо списан он с реальности потребления, что бы ни говорила про это ее героиня.

Сергей Сиротин