Приветствуем вас в клубе любителей качественной серьезной литературы. Мы собираем информацию по Нобелевским лауреатам, обсуждаем достойных писателей, следим за новинками, пишем рецензии и отзывы.

Мо Янь. «Я виновен». Интервью

Параметры статьи

Относится к лауреату: 

На этом человеке был надет костюм с красной эмблемой, прикрепленной к нагрудному карману. Она выглядела как партийная, однако на ней лишь его имя. Он выступал с лекцией в Стокгольме - Нобелевской лекцией, которую должны прочитать все лауреаты, когда получают Нобелевскую премию по литературе, самую престижную в мире литературную награду.

Это было 7 декабря 2012 года, и китайского писателя, чьи мягкие слова были похожи на песню по мере того как он их произносил, слушали с разочарованием. Он написал прекрасные книги, в этом нет сомнений. Среди них «Чесночные баллады», «Устал рождаться и умирать», семейные саги, которые написаны эпически, сочно и ярко. В них всегда есть историческое измерение, отражающее развитие Китая за последние десятилетия, от бедности в начале через трудности культурной революции к экономическому подъему. Несмотря на всю критику Коммунистической партии и ее лидеров, которая очевидна в его книгах, писатель по-прежнему считается лояльным режиму.

58-летний Мо Янь является членом Коммунистической партии Китая (КПК) с 1979 года. Он начинал карьеру в армии, а сегодня является заместителем председателя пропартийной Ассоциации писателей Китая. Его читателей уже долгое время озадачивает расхождение между его недвусмысленной критикой государства, наблюдаемой в книгах, и конформизмом в его публичных выступлениях. Реакции на присуждение ему Нобелевской премии была также двоякой. Китайские диссиденты, как писатель Ляо Иу были «ошеломлены», тогда как немецкий писатель Мартин Вальзер сказал, что это не вызвало у него «каких-либо опасений».

Мо Янь очень мало объясняет свою позицию. Он отклонял обрушившиеся на него со всего мира предложения дать интервью. На пресс-конференции перед церемонией в Стокгольме Мо Янь оказался в центре центра, когда описал цензуру в Китае как «необходимое зло», чем вызвал возмущение комментаторов по всему миру.

Чуть раньше на этой неделе впервые в Германии вышла книга Мо Яня «Лягушка». В прошлую среду, за пять дней до ее публикации, Мо Янь неожиданно согласился дать интервью “Spiegel”, которое до его начала он обозначил как «очень короткое». Местом встречи он выбрал пекинскую чайную. «Очень короткое» интервью превратилось в двухчасовое.

Мо Янь родился на востоке Китая, в деревне провинции Гаоми в 1955 году. Мо Янь – это его псевдоним, настоящее имя Гуань Моэ. Его родители были крестьянами. C 1959 по 1961 он переживал великий китайский голод, период острой нехватки еды, вызванной тяжелейшими политическими просчетами. Миллионы людей погибли от голода. В возрасте 12 лет Мо Яня вынудили бросить школу, потому что его семью посчитали неблагонадежной. Он стал пастухом и также работал в хлопковой промышленности.

Рассказчик в «Лягушке» воплощает несколько автобиографических составляющих писателя. Он тоже происходит из семьи крестьян Гаоми; он отправляется в армию и колеблется между желанием приспособиться и необходимостью следовать своей совести. У рассказчика есть тетя, работающая гинекологом – это еще одна автобиографическая деталь. Она главный герой романа, очень жестокая в своем рвении следовать «политике одного ребенка», проводимой государством. И до конца непонятно, почему она остается верной партии, несмотря на повторяющиеся унижения. Те, кто живет в авторитарном обществе, много рискуют, когда сопротивляются: таково послание в книгах Мо Яня, берущее начало из реалий жизни в Китае. Однако Нобелевские лауреаты могут рассчитывать на защиту. Нобелевские лауреаты могут говорить открыто и рисковать. В сущности, у них не остается выбора.

- Господин Мо, ваш псевдоним, Мо Янь, дословно означает «Не говори». Похоже, вы очень серьезно к этому отнеслись и уходите от выступлений на публике, в частности, перед журналистами. Почему так?

- Потому что я не люблю делать политических заявлений. Я быстрый писатель. Но думаю тщательно. Когда я выступаю публично, я немедленно спрашиваю себя, правильно ли я изъяснился. Впрочем, мои политические взгляды достаточно определенны. Следует всего лишь прочитать мои книги.

- Первой вашей книгой, которую перевели на немецкий после получения вами Нобелевской премии, стала «Лягушка». Она посвящена китайской политике одного ребенка, оказывающей влияние на более чем миллиард людей. Что лично вы думаете об этой политике?

- Как отец, я всегда полагал, что каждый должен иметь столько детей, сколько хочет. Как чиновник, однако, я обязан подчиняться закону, который распространяется на каждого служащего: один ребенок, не больше. Проблема с китайским населением не решается просто. Я уверен только в одном: никого нельзя останавливать от рождения детей насильственно.

- Именно это как раз и происходит в «Лягушке». Что послужило вдохновением для этой книги? Было ли это ваше собственное мнение о такой политике? Или какая-то сцена, образ, диалог?

- Это была эпическая история жизни моей тети, которая десятилетия проработала гинекологом в моем родном округе Гаоми и видела такое, что не описать. Я почувствовал внутреннюю необходимость записать все это.

- Доктор Ван, главный герой романа, представляет собой сложного, даже монструозного персонажа, одержимого собственной деятельностью. Как ваша тетя отреагировала на книгу?

- Она не читала ее. Я недвусмысленно дал ей понять, что ее читать не стоит, потому что она может рассердиться на меня, если все же сделает это. Разумеется, не все происходящее в «Лягушке» основано на истории моей тети, у которой, кстати, было четверо детей. Я дополнил книгу опытом других докторов и тем, что видел сам.  

- Вещи, о которых трудно говорить, можно наблюдать во многих ваших книгах. Например, в «Чесночных балладах» беременная женщина, уже испытывающая схватки, вешается. А «Лягушка» кажется вашей самой мрачной книгой. Много ли потребовалось времени, чтобы ее написать?

- Я вынашивал замысел этой книги длительное время, однако написал ее относительно быстро. Вы правы, я испытывал тягостные чувства, когда сочинял роман. Я рассматриваю его как опыт самокритики.

- В каком смысле? Вы не несете никакой личной ответственности за насилие и вынужденные аборты, описанные в вашей книге.

- Китай прошел через такие ужасающие изменения за последние десятилетия, что большинство из нас считают себя жертвами. Впрочем, некоторые люди спрашивают себя: «А я тоже навредил другим?» «Лягушка» посвящена этому вопросу, его возможности. Я, например, мог быть всего лишь одиннадцатилетним учащимся начальной школы, однако присоединился к красным отрядам и принимал участие в публичной критике своего учителя. Я завидовал достижениям и талатнтам других людей, их удаче. Позже я даже просил жену сделать аборт ради собственного будущего. Я виновен.

- Ваши книги рисуют гнетущую картину современного Китая. Кажется, что нет никакого движения вперед. Ни ваши герои, ни общество, ни страна как таковая, похоже, никуда не стремятся.

- В этом отношении я не совсем китаец. Большинство китайских историй и драм имеют счастливый конец. Большинство моих романов кончаются трагически. Но есть также надежда, достоинство и сила.

- Некоторые ваши книги прочитываются как фильмы. Вы избегаете заглядывать слишком глубоко в душу своих героев. Зачем, например, доктор Ван так строго придерживается установок партии, хотя прекрасно осознает их ошибочность?

- Это часть духовного опыта моего поколения. Некоторые люди осознали, что культурная революция была ошибкой, но они также осознали, что партия исправила ее.

- А что вы сами думаете по этому поводу? В конце концов, вас вынудили прервать обучение во время культурной революции. Однако вы по-прежнему являетесь членом партии.

- Коммунистическая партия Китая насчитывает более 80 миллионов членов, и я один из них. Я вступил в партию в 1979 году, когда служил в армии. Я осознал, что культурная революция была ошибкой отдельных лидеров. Но была менее связана с партией как таковой.

- В своих книгах вы решительно критикуете партийных официальных лиц, однако ваши политические заявления, вроде того, которое вы только что сделали, лишены остроты. Как вы объясните это противоречие?

­­- Нет противоречия с моими политическими взглядами, когда я резко критикую партийных деятелей. Я многократно подчеркивал, что пишу от имени народа, а не партии. Я презираю коррумпированных чиновников.

- Когда китайскому писателю Ляо Иу присудили Премию мира немецких книготорговцев в прошлом году, он раскритиковал вас в “Spiegel” как «государственного писателя» и сказал, что вы не сохраняете достаточную дистанцию с правительством.

- Я читал его высказывание и речь, с которой он выступил на церемонии награждения. В этой речи он призывал к расколу китайского государства. Я совершенно не могу согласиться с этим. Я думаю, что население Сычуаня (провинции, откуда родом Ляо) не согласились бы с отделением своей провинции от Китая. Я уверен, что родители Ляо никогда бы не приняли этого. Я даже и представить не могу, чтобы он сам в глубине своего сердца мог согласиться с тем, о чем говорил. Я знаю, что он завидует моей награде и понимаю это. Но его критика несправедлива.

- Какую именно критику вы имеете в виду?

- Ну, среди прочего он обвинял меня в восхвалении Бо Силая…

- … попавшего в опалу бывшего партийного руководителя Чунцина …

- … в стихотворении. Но вообще-то верно обратное. Я был полон сарказма и написал сатиру. Позвольте кратко набросать вам его.

(Мо Янь берет записную книжку и пишет)

Восхваляй-красных-борись-с-черными мощно гремит,

Народ обращает взор к Чунцину.

Когда белый паук плетет настоящую сеть, ловящую насекомых,

Черная лошадь с пустыми волочащимися внутренностями – это не рассерженная молодежь.

Писателю следует опасаться выбора как правой, так и левой партии.

Чиновнику следует сохранять доброе имя до и после смерти.

Джентльмен, эта точка опоры в неспокойных водах, которой ты являешься,

Величественные склоны блестят в реке Цзялинцзян подобно огню.

 

Осенью 2011 года один писатель из Чунцина попросил меня сделать каллиграфическую надпись, что привычно у нас. Я послал ему это стихотворение, на которое он ответил: «Я не знаю, следует мне смеяться или плакать». В те дни многие хвалили Бо Силая за его кампанию по исполнению красных песен и борьбе с мафией («черными»). Многим писателям даже предлагали написать что-нибудь хвалебное о Чунцине. Когда я упоминаю «белого паука», то намекаю на молодых людей в Китае, которые сидят перед мониторами своих компьютеров, плетя сети, которыми разоблачают реальных преступников и коррумпированных чиновников. Под «черной лошадью» я имел в виду тех, кто только хочет казаться публичными интеллектуалами. А в конце стихотворения я призываю моих друзей-писателей не занимать ни правую, ни левую сторону, а придерживаться позиции народа.

- И вы утверждаете, что ваши критики целенаправленно исказили это стихотворение, чтобы выставить вас другом Бо Силая.

- Те, кто настроен против меня, преимущественно писатели и прекрасно знают, что это стихотворение было сатирой. Но с тех пор как меня удостоили Нобелевской премии, они взялись за увеличительные стекла в поисках моих недостатков и даже исказили смысл моих стихотворений.

- Другой аргумент, к которому прибегают ваши критики, состоит в том, что вы участвовали в написании книги, приуроченной к печально известной речи Мао Цзедуна в 1942 году – речи, в которой он установил границы, в рамках которых должны были с тех пор творить писатели.

- Эта речь представляет собой исторический документ, у которого есть как свой смысл, так и свои границы. Когда я и писатели моего поколения начинали, мы шаг за шагом расширяли эти границы и вышли за их пределы. Кто бы ни читал мои произведения того периода, не может, относясь к ним сознательно, утверждать, что я был не критичен.

- Но зачем вы участвовали в написании книги?

- Если честно, это был коммерческий проект. У редактора издательства, моего старого друга, родилась идея. Он уже убедил около сотни писателей, и, когда мы посетили конференцию вместе, он подошел с книгой и ручкой ко мне и попросил тоже сделать рукописную запись абзаца из речи Мао. Я спросил: «Что я должен написать?» Он сказал: «Я выбрал вот этот абзац». У меня было достаточно тщеславия, чтобы воспользоваться возможностью и продемонстрировать свою каллиграфию.

- В романе «Устал рождаться и умирать» один из героев случайно роняет значок с изображением Мао с уборную. В автобиографической книге «Перемены» вы описываете, как с помощью маленьких статуэток Мао можно избавиться от крыс в помещении. Почему вы пишете так дерзко в книгах и так осторожны в личных высказываниях?

- Вы полагаете, я осторожен в личных высказываниях? Будь так, я бы не согласился на это интервью. Я писатель, а не актер. И когда я писал эти сцены, то не думал о нарушении табу. Если я тем самым ясно показал, что Мао был человеком, а не богом, пусть так. Когда я был ребенком, я думал, что он бог.

- Сегодня вы занимаете пост заместителя председателя Ассоциации писателей Китая. Можно ли занимать такую должность и не быть при этом приближенным к правительству?

- Это почетная должность, и до получения мной Нобелевской премии никто не высказывал жалоб. Существуют люди, которые считают, что эта премия должна присуждаться исключительно тем, кто находится в оппозиции правительству. Но так ли это? Разве не должна Нобелевская премия литературе присуждаться за литературу, за написанные произведения?

- Однако есть люди в вашей стране, которых преследуют и даже арестовывают за то, что они пишут. Не чувствуете ли вы необходимости использовать премию, славу и репутацию, чтобы высказаться от имени ваших коллег?

- Я открыто высказывал надежду, что Лю Сяобо обретет свободу как можно скорее. Но опять же, меня немедленно раскритиковали, и должен был говорить снова и снова об одном и том же.

- Лю получил Нобелевскую премию в 2010 году. И действительно, регулярные выступления в его поддержку произвели бы большее впечатление, чем одиночный комментарий.

- Мне напоминали о ритуалах повторения во время культурной революции. Если я решу что-либо сказать, меня никто не остановит. Если же я решу не говорить, то даже нож у моей шеи на заставит меня говорить.

­- Другой ваш критик – это Ай Вейвей, художник особенно известный в Германии.

- И что же он имеет сказать обо мне?

- Он тоже обвиняет вас в сближении с государством. Он утверждает, что вы отошли от реальности и не можете представлять современный Китай.

- А много художников в материковом Китае приближены к государству? Что насчет профессоров в университетах? Что насчет тех, кто пишет для государственных газет? И вообще какой интеллектуал может претендовать на то, чтобы представлять Китай? Я определенно на это не претендую. Может, Ай Вейвей претендует? Кто действительно может представлять Китай – так это те, кто копает грязную землю и мостит дороги своими голыми руками.

- Вы не только член партии, вы также многократно говорили, что сохраняете утопическое видение коммунизма. Но разве ваши книги не показывают шаг за шагом, что эта утопия не всегда становится реальностью? И не следует ли вам в таком случае отпустить эту утопию?

- То, что Маркс написал в «Манифесте коммунистической партии» было наполнено величайшей красотой. Однако, как представляется, очень трудно сделать такую мечту реальностью. Тем не менее я смотрю на всех тех европейцев, особенно северных европейцев, их государства и общественное устройство и задаюсь вопросом: можно было бы вообще помыслить эти государства благоденствия без Маркса? Мы часто говорим в Китае, что в некотором смысле марксизм спас капитализм. Потому что похоже, что западные общества получили наибольшую пользу от этой идеологии. Мы, китайцы, русские и восточноевропейцы, кажется, поняли марксизм превратно.

- Один из ваших горячих поклонников в Германии писатель Мартин Вальзер. Он называет ваши романы «оргиями точности, жестокости и красоты».

- Я очень уважаю Мартина Вальзера. Я прочитал все его книги, которые были переведены на китайский. Он очень рефлексивный автор, который объяснил нам менталитет немцев после Второй мировой войны. Для меня это честь, что он так ценит мои произведения. Если хотите знать мое мнение, он самый достойный немецкий автор, заслуживающий Нобелевскую премию. Гюнтер Грасс, чьи работы я тоже высоко ценю, уже Нобелевский лауреат. Я также читал книги Нобелевского лауреата Герты Мюллер, переведенные на китайский, часть которых я нашел превосходными.

- Грасс в отличие от вас любит ввязываться с скандалы с правительством.

- Да, я восхищаюсь им и другими авторами за их умение включаться в публичные дискуссии. У меня такого умения, правда, нет. Как я говорил вначале, я даже не люблю выступать перед большим количеством людей.

- Тогда вся эта помпа и церемонии в Стокгольме, должно быть, не вызвали у вас большого удовольствия.

­- Большую часть времени я держал в руке одно деревянное изделие.

- Господин Мо, спасибо за это интервью.

Беседовал Бернхард Занд.

Перевел с английского С.В. Сиротин для сайта NobLit.Ru.

 

There are 3 Comments

Спасибо за интервью. Это собственный перевод?

Да, перевод сделан для сайта. Забыл дописать, теперь уже исправил. 

Ну да, я тоже обратил внимание.

Отличная работа.